Читать онлайн книгу "Завтра будет ещё лучше!"

Завтра будет ещё лучше!
Владимир Владимирович Нащёкин


Когда жизнь на пороге катастрофы, кошмары оживают на каждой улице, чтобы схватить неосторожного прохожего, а миры сливаются в бешеный хоровод сражений – не нужно паниковать. Никогда. Мы обязательно прорвёмся. Потому что завтра будет ещё лучше!





Владимир Нащёкин

Завтра будет ещё лучше!





Идеальный мир,

или

маленькое нашествие




Мы любили отдыхать с друзьями у них в саду, особой популярностью пользовались жареные крылышки в специальном соусе, рецепт которого знала только моя мама.

Петровы – самые душевные и гостеприимные из всех, кого я знал, к ним многие обращались за помощью, а наши друзья не отказывали никому, хотя сами жили небогато.

Если честно, мне это не очень нравилось – дело не в ревности, просто на душе становилось неприятно, когда наивность моих друзей использовали соседи и все, кому не лень.

Петровы видели в людях только хорошее и всегда обижались, если с ними не соглашались.

– Какой, всё-таки, молодец, Васильев! – восхитился однажды Павел Андреевич в своей простодушной манере, вспомнив о соседе. – Такой дом отстроил, трудяга – а ведь всё своими руками, он мне сам рассказывал. Дай Бог ему здоровья!

От неожиданности я поперхнулся куриным крылышком, поэтому не успел сказать, откуда самый честный в мире Васильев взял огромную сумму на постройку роскошного дома, как в рекордные сроки оформил землю, на которую претендовало до этого несколько человек и какими замечательными словами называли бывшего начальника знакомые, рассказавшие мне о нём немало интересного.

Петровы жили в уникальном мире, где не существовало лжи, предательства, корысти и другой грязи – поэтому старались воспитывать так и дочь. Но она видела в таком подходе совсем другие перспективы.

– Так, вы пока посидите, а я – в магазин поеду, – прервала наш разговор Наталья, вернувшись из дома в дальний конец сада, где мы отдыхали.

– Солнце, какой магазин! Я же всего накупил, – возмутился Андрей. – Пора уже нам…

– К нам Леночка приезжала пока вы тут общались, – многозначительным тоном ответила Наталья и Петров осёкся. – Ой, вы даже не представляете! Даже не представляете, какая она у нас умница! А хозяйственная! Не хочу хвастаться, но сейчас таких больше нет. Руки просто горят в труде. Не минуты не посидит – всё для дома, всё для семьи!

– И правда, редкость, – вежливо согласился я, заметив, как бесхитростная речь тронула отца до слёз, которые он украдкой вытер.

Я отправился в дом, чтобы помочь донести посуду и увидел зрелище, которое до сих пор стоит перед глазами. По сравнению с ним картина варварского разгрома – просто праздник пионеров в Доме Отдыха.

Холодильник оказался открытым, словно кто-то в спешке забыл о дверце – а внутри не было ничего, кроме нескольких одиноких кусочков льда, хотя ещё утром мы вместе закупили всего на две семьи.

– В следующий раз лучше у нас соберёмся, – твёрдо пообещал я, представляя, что творится на душе у Натальи, которая всю жизнь отдавала самое лучшее дочери.


Сани, мои сани!



В тот день Клавдия Степановна подготовилась особенно тщательно, продумав годами разработанный план до мелочей: фирменные оладьи уже румянились аппетитной округлостью, весь дом сверкал украшениями, весёлыми гирляндами и яркими плакатами собственного производства, а в углу уже ждали санки, поблёскивая озорными ленточками на боках.

Главное – атмосфера праздника. Его неповторимое ожидание. Сладкое предвкушение. Любопытный восторг и даже стремительный кураж. Уж кто-кто, а почтенная дама в свои шустрые восемьдесят четыре знала в этом толк как мало кто.



***



– Ну а вдруг она всё-таки не придёт сегодня? – не выдержал самый младший Стёпка и поправил дырявую шапку с оленями. Для важности шмыгнул носом и выглянул из-за забора. И правда – никого.

– Не выдумывай. Она ещё ни разу не пропускала, – одёрнул его долговязый Андрюха по кличке Жердь. – А значит не коптим и ждём команды.

– Ну да, – пискнула тоненьким, почти хрустальным голоском Анютка, которую почти не видно было из-за санок. – Я же вот тоже. Жду. Терплю. И не коптю как все.

– Ждём, – авторитетно заявил Андрюха и надвинул Стёпке шапку на самый лоб – теперь дырка оказалась почти на уровне глаз. Все захохотали.



***



Она появилась через полчаса, держа тяжёлый поднос с горкой горячих оладий – детвора тут же с визгом кинулась к угощению.

– С Наступающим, галчата! – засмеялась Клавдия Степановна. – Не спешите, всем хватит. Совсем горячие оладушки ещё. Ну как?

– Кайфифе файфовое! – пробубнил с набитым ртом Стёпка и потянулся сразу за тремя.

– Сэнькью, – улыбнулся Жердь.

– Чего-чего? – удивилась бабушка. – Подавился? А ты не спеши и не жадничай. Всем же хватит, верно, галчата мои?

– Угу. Это он говорит «кайфище кайфовое», – пискнула Анютка. – Вам, наверное, тяжело держать целый поднос? Давайте, я помогу! – она растопырила ручонки и подскочила к подносу, который был больше неё самой.

– Пустяки, совсем не тяжело – я знаете, какая сильная? У-ухх! Только надо говорить не «фуфище» это и не «фенькью», а «благодарю». Вы же у меня культурные, вежливые детки? Ещё хотите, галчата? У меня и горячий шоколад уже готов – дожидается одних вежливых деток-галчат. Весёлых сорочат. Захолодали, небось, с дороги, заполошные?

– Угу, – кивнул Стёпка. – Это… захолодались. А ещё оландосов дадите? – Андрюха незаметно показал ему кулак.

– Благодари-и-им! – хором спохватились озорники.

– Ну вот. Прям на душе засветлело – от доброго благодарения и здоровье улучшается, и настроение. Так что не забывайте никогда друг друга благодарить.



***



Затем наступил Настоящий Шоколадный Праздник – баба Клава умела варить это сладкое чудо так, что в животе всё пело от восторга, а оладьи казались ещё вкуснее. Стёпка слопал столько, что от неимоверных усилий плюхнулся на бабушкин диван и охал, пока к нему не подполз Бурлак – озорной хаски с разноцветными глазами: один голубой, а второй – зелёный.

И стал обнюхивать малолетнего оладоеда на предмет поглощённых сокровищ. Мальчик засмеялся и стал чесать пушистого детектива за ухом – а тот закатил глазки, поджал лапки и поскуливал от восторга.

Детвора захохотала, всем сразу захотелось поиграть с Бурлаком – они бегали вокруг небольшой, но с невероятным вкусом наряжённой ёлки, а резвый пушистер с радостным воплем догонял ил, шутя хватал за ноги – это означало, что «пойманный» должен угостить хвостатого атамана оладушком или провести с ним сеанс пузомассажа.



***



Но вот пришло время самой ожидаемой части Праздника. Санки уже стояли перед дверью, готовые к приключениям, а Бурлак прыгал вокруг них и подвывал от нетерпения.

Детвора высыпала во двор, где у бабы Клавы поджидала самая взаправдашняя горка, которую так старательно готовили и заливали всей улицей.

Увидев снежную трассу, Бурлак замахал хвостом и бросился к хозяйке, словно желая сказать: «Да! Да! Да! Мои любимые! Мои! Мои замечательные санки! Ну привяжите их! Дайте, дайте их обнюхать! Привяжите же их скорее! Я хочу помчаться, помчаться в эту пушисто-белую снежность и поймать зубами шустрый ветер! Ау-у-у-у-у-у-и-и-о!!!»



***



Первый заезд начался так, что у детей засвистело в ушах, а у Стёпки даже сорвало шапку! Их связанные по специальной бабушкиной технологии санки буквально полетели, понеслись, помчались по горке, увлекаемые шустры Бурлаком – а потом врезались в подготовленную Тормозную Кучу, вызвав настоящий снежный фонтан.

Они встали и стали отряхивать друг друга, а Бурлак от полноты чувств подпрыгнул и поцеловал бабу Клаву в нос так, что все захохотали.



***



А через два часа усталые, полные снега, впечатлений и смеха, дети ввалились к бабушке за «прощальной порцией» горячего шоколада. Она высушила их одежду, а потом с удивительным блеском в глазах вручила подарки – книжки со сказками.

Ровно пять лет назад под Новый год в автокатастрофе погибла её дочь с двумя детьми – последний раз Клавдия Степановна видела внуков у себя во дворе с восторженными глазами и санками в руках.



Посвящается моей любимой бабушке, Кирьяновой Клавдии Николаевне,

а также всем, кто учится побеждать боль добром.



Липецк, 8-е декабря 2016-го


С Новым Годом, Верушка!



– А под ёлочку мы посадим поющих ёжиков, белочек-попрыгушек и… – Верушка задумалась, внимательно посмотрев на бабушку. – Хомякадзе-поварядзе! Вот!

– Зачем же они нам? – улыбнулась Клавдия Степановна.

– Чтобы отгоняли кризис и готовили нам вкусности!

– Ах вот оно что… ну тогда нам придётся как следует постараться, чтобы заманить всю эту волшебную живность к нам.

– Ага… но как?

– Слепим Снеговика, оживим его с помощью моего секрета, поможем нашим соседям-ветеранам – и тогда доброта обязательно вернётся к нам, понимаешь?

– Ага! Ур-р-а! Чур, я первой начну лепить наше Снеговище, пока не пришли мальчишки!

– Только сначала попьём горячего шоколада, чтобы силёнок набраться, – глаза бабушки лучились добротой, а на лице сетью морщин залегла тревога.



***



Верушку пришлось забрать под самый Новый Год у родителей – когда отец пил, то становился неуправляемым, а молодая маман, воспитанная в духе западных веяний, легко оставляла дочку, лишь бы ей самой меньше возни.

В тот день Клавдия Степановна зашла к соседям как раз под самую раздачу.

– А ну, пр-р-рочь с дороги! – заревел Николай, оттолкнул дочь и бросился на кухню, выхватив тесак.

– Папа! Не надо! Папа! – Верушка побелела и раскинув ручонки встала перед отцом, чтобы не пустить его к матери, которая в соседней комнате ожидала очередной бури после ссоры.

– Ты! Ты-ы-ы! Отцу будешь указывать, а? – лицо мужчины побагровело, руки затряслись, а нож угрожающе поднялся.

Глаза ребёнка стали огромными от ужаса, но даже тогда она не двинулась с места, понимая, что с матерью папуля в таком состоянии не станет церемониться и может произойти что-то совсем нехорошее.

– Ой, соседушки, а я к вам тут – с предновогодними начинаниями, – как всегда Клавдия Степановна вошла без стука и замерла, увидев картину, годную разве что для американских ужасов.

– А вот и здра-а-асьте! – ухмыльнулся Николай и набычился. В его пьяной голове зароились слишком сложные мысли, поэтому мужчина задумался, что делал весьма редко.

На всей улице он уважал только эту энергичную, милую бабуленцию с глазами Матери Терезы и характером славянской Афины.

– И тебя с Наступающим, – старушка подошла поближе. – А чего это ты, Николаша, такую страсть взял? Никак колбаски нарезать решил к праздничку?

– Угу-у-у, – промычал неудачливый колбасный гладиатор.

– Так этой образиной твоей только дрова рубить, мне как раз в хозяйстве сподобится. Поменяемся, мил-человек?

– Ы-ы… без базара. А на шо? – Николай угрожающе махнул перед собой тесаком. Верушка вздрогнула и прижалась к женщине.

– А вот, – не моргнув, Клавдия Степановна полезла в карман пуховика и словно на представлении с изяществом выудила конфетку в сверкающей обёртке. – Для детей берегла. Но вот случай пришёл. Даже и не знаю, правда – тесак-то и в Африке тесак, а конфетюра эта особенная… сам Путин подарил. Храню до сих пор.

– И-и-и-и-э-у-вя! – просиял возрадованный тридцатипятилетний детяра и без промедления вручил отважной женщине нож, тем самым совершив акт обмена холодного оружия на Президентскую Конфету.

Полюбовался на фантик и пошёл дрыхнуть. А Верушка прижалась к бабушке – ей уже совсем не хотелось оставаться дома.



***



Бурлак засопел и ткнулся девочке мокрым носом в руку, чтобы она перестала грустить от воспоминаний и непременно начала его гладить.

– Так что, променяли мы, волчонок, последнюю конфету, – вздохнула Верушка и погладила хаски за ухом. – Вот будет папака спать, ему вдруг: «Тук-тук. Добрый вечер»

– Р-р-рвяуф? – Бурлак наклонил от такого неожиданного поворота сюжета голову.

– Вот именно! И отец заявит спросонья, что не заказывал ни «тук-тук» ни «Добрый вечер».

– Рр-р-ры!

– Угу. А ему Президент объяснит, что в таком случае должен возвернуть Наградную Конфету или бросать пить! За нехорошее поведение награды не положены, вот так!

– Раф-ряв-вряфр! – хаски кинулся к девочке, поцеловал в щёку, одобрив хитрый план.



***



А вечером Верушка с друзьями побежала на горку, катаясь на колющих нос впечатлениях, запрягая в санки пушистый снежный восторг и соревнуясь с озорным Ветродйукой в скорости.

Клавдия Степановна легко обогнала детвору и проехала на санках, подгоняемых Бурлаком, гораздо дальше, ведь она умела разгоняться на ветеранском опыте, поэтому Ветродуйка завистливо верещал в спину, а дети кричали от взрывоопасного восторга так, что с соседних домов падали великанскими копьями сосульки и разбегались заснувшие коты.

Разогнавшись, бабушка обычно с виртуозным самообладанием съезжала с горки, обгоняя хохочущее время, ноющую старость, карликовую пенсию и даже коварный кризис, который всегда почему-то подкрадывался с ехидной ухмылочкой.

Затем делала на санках изящный поворот и…

В самый неожиданный момент съезжала в Снежную Кучу, подняв фонтан щекочущих брызг, ураган хохота и три с половиной водоворота леденящего восторга.



***



А когда позже разбирали аккуратно разложенные подарки у мохнатой ёлки, Клавдия Степановна внимательно смотрела на лица детворы как на родные.

Лица её детей. Её молодых мгновений. Её самых дорогих друзей и близких.

Глаза Верушки заблестели, когда она разворачивала свёрток. Девочка прижалась к бабушке и загадала желание.

– С Новым Годом, Верушка-а-а-а! – закричали все, Бурлак кинулся к подруге мохнатой молнией, встал на задние лапы, а передние положил на плечи девочке.

За окном хлопнул переливчатыми огнями хохочущий праздник и рассыпался в ночном небе сотнями радужных тайн, новых надежд и ярких мгновений, которые коснулись души каждого теплом.

С Новым Годом!



Посвящается всем, кто любит и умеет

дарить хохочущие праздники другим!



Липецк, 27-е декабря 2016-го


Ёйка!



До этого момента гипермаркет «Ласковая Липушка» несмотря на завлекательное название напоминал тревожный улей, в котором увеличивалось раздражение с каждой минутой приближения Нового года.

Вадим постарался выкинуть из головы не самые приятные ассоциации и оглядел стоящую впереди тётку с перегруженной тележкой – женщина постоянно ворчала и оборачивалась, будто боялась, что кто-то самым наглым образом украдёт банки с икрой, колбасу с аппетитным видом и ещё более аппетитным ценником, окорок, дорогие салаты в аккуратных упаковках и ещё примерно полтонны, как показалось парню, всяческой элитной снеди.

Лицо у тётки, наверное, весило килограмм сорок, а по щекам катились крупные капли пота, дополняя портрет. Вадим перевёл взгляд на свою скромную корзинку с мандаринами и вздохнул.

А ещё эта погода! Пока шёл к магазину, парень успел попасть под дождь и, учитывая надоедливую метеозависимость, к «Липушке» Вадим добрался полный невероятных ощущений.

– Эй! Ну вы скоро там? Скоро, говорю? Чего раскудахталась? – гаркнула женщина худенькой кассирше, которая объясняла высокому мужчине, что помело надо взвешивать прежде чем нести на кассу.

– Извините, но у меня не восемь рук, – девушка выдавила виноватую улыбку. – Так получилось, что сегодня остались две рабочие кассы, поэтому я…

– Да ты юлой должна крутиться! – тётка распалялась всё больше и даже с угрозой громыхнула тележкой, из которой как пушка у танка торчала длинная палка колбасы. – А она мне ещё трындит! Живее, живее! Я тут сварюсь сейчас! Мне домой нужно, а я торчу в этой очереди!

– Женщина, вы не кричите, пожалуйста, – подал голос Вадим, чувствуя, что голова скоро взорвётся от диких воплей.

– Я? Это я кррриичу? Я? – она невероятно проворно для такой комплекции развернулась, толкнув парня квадратным задом так, что он едва не потерял равновесие, налетев на стоявших сзади. – Это я кричу-у-у? Вот хам!

Вадим почувствовал, как внутри всё натянулось, будто струна, в глазах потемнело, а сердце заколотилось бешеным зверьком. Захотелось поставить на место наглую бабу, кинуть в неё мандаринами или хотя бы облить минералкой!

Но вместо этого парень просто вытаращил глаза, понимая, что потерял дар речи от всех воплей. Он не мог знать, чем закончится эпическая разборка в очереди, поэтому просто стоял и моргал.

Неловко. Неуклюже моргал, словно грубость женщины отключила в нём все остальные способности.

Вместо него ответили люди.

– Да что вы разорались, я не пойму?

– Женщина, замолчите, наконец! Всем душно и всем домой!

– Вы чего скандалите тут?

– Давайте эту бабу вытурим отсюда – пусть охолонёт на улице!

– Вот-вот! Все мозги дурью заплыли от ЖРАНЬЯ! ДУРЫНДА ЗАЖРАВШАЯСЯ!

Вадим понял, что сейчас случится что-то жуткое и покрепче схватил корзинку. Лица людей покраснели, кассирша стала лихорадочно стучать по кнопкам аппарата и даже Новогодняя Ёлка, украшенная надписью «Ласковая Липушка – с любовью!» замигала тревожными огнями, будто предупреждая.

Скандалистка, а может быть, даже продуктовая инквизиторша или колбасный олигарх (кто её знает – вон сколько мяса понабрала) угрожающе громыхнула тележкой, крякнула, расставила пошире ноги и, зловеще прищурившись, опустила руку в корзину, оглядев столпившихся людей диким взглядом, будто собиралась всех съесть живьём.

«Ласковая Липушка» содрогнулась в ожидании чего-то жуткого.

В суматохе никто не заметил девушку с малышом, которые пробирались зачем-то к горящему праздничными украшениями залу.

Инквизиторша медленно, будто в кошмарном сне, вытаскивала руку из тележки на глазах у затаивших дыхание посетителей. Никто из них не мог предугадать, что случится затем.



– Ма-а-ама! Ма-а-а-ам! Это же Ёйка-а-а!

Очередь замерла. Люди, готовые к очередному скандалу, драке или даже колбасному апокалипсису, застыли, словно замороженные новогодним волшебством. Кассирша перестала стучать по кнопкам, оглянувшись.

Перед усыпанной шарами и гирляндами лесной красавицей стоял малыш, держа за руку маму и улыбаясь во весь ротик. Огромные глаза ребёнка светились таким торжеством, словно прямо перед ним появились все возможные и невозможные Чудеса Света.

Сначала улыбнулась кассирша, затем Вадим.

– Это Ёйка-а-а! Ёйка-а-а-а!

Никто не понял почему – то ли вид малыша, его пронзительная, искренняя радость или уморительная рожица с сияющими глазами-пуговками задели невидимые струны души, но все вдруг как по команде стали хохотать.

А громче всех смеялась недавняя скандалистка, отчего её танкообразная тележка забавно подпрыгивала, сотрясаясь соблазнительными колбасками, хихикая аппетитными салатами и позвякивая бутылками.



На выходе Вадима кто-то окликнул.

Он увидел ту самую Вредную Бабу (продуктовую инквизиторшу, а может, колбасного олигарха – кто их разберёт?) и вздохнул – всё-таки не отстала от него. Вот откуда такие берутся? Сейчас опять разорётся и поднимет скандал. Как же надоело всё!

– Вы знаете, – она смахнула с широкого лба пот. – У меня от духоты в голове будто что-то отключается. Не могу просто, с ума схожу иногда.

Извините за всё. Хорошо, что вы не стали хамить в ответ – люди и так завелись из-за меня.

– Ну… – Вадим ожидал чего угодно, только не такого поворота, поэтому не мог подобрать слова. – Бывает. Ерунда, не переживайте. Бывает, угу.

– Да как не переживать! Скандал подняла как чумовая – стыдно самой. Простите ещё раз!

Ой, ну мальчишка тот – вы тоже видели, да? Сама не знаю, почему, но смешно до ужаса! Прелесть просто, а не малыш – ой, не могу! Ох, мамочки, лопну сейчас!

Женщина опять расхохоталась так громко, что вся её стотридцатикилограммовая фигура заколыхалась от счастья. Если бы кто-то сказал Вадиму, он не поверил бы, что такая жизнерадостно-добродушная мадам может хоть кого-то обидеть. Никогда. Ни за что в жизни.

Они вышли на улицу, общаясь как старые знакомые.

Белоснежно-пушистыми, крупными хлопьями пошёл снег, постепенно закрывая грязь, лужи и обиды серебристым покрывалом, будто желая объединить людей в ожидании Нового Года.



Липецк, 9 января 2015




Клубника на Марсе




«Всё кажется, что ещё много душевных ран вытерпишь,

а вдруг оглянешься и видишь, что на душе-то

уже места живого нет»

Алексей Иванов «Общага на крови»



Крупные, раздавленные ягоды лежали на полу, напоминая жуткие кровавые следы после сражения. Плетёная корзинка валялась рядом немым свидетелем беды. Надрывно залаяла соседская собака.

Раздался отчаянный крик женщины.



***



В саду царила удивительная гармония света, сочных красок растений и непередаваемого ощущения простого уюта, какой бывает только на участках тружеников старой закалки. Вот сейчас взмахнёшь рукой – и вся эта плодородная махина оживёт радостным гимном труду и преодолению. Покажет пример молодому поколению, властной рукой поднимет страну вместе с её хозяином – во всяком случае, так хотелось верить Бухарову.

Он докажет всем, чего можно добиться на огороде. Докажет и заставит гордиться простыми работягами, а не этими звездульками, поющими трусами и актёришками, не умеющими даже держать лопату. Вдохновенно, с толком и знанием дела – как умеет делать только он, Бухаров, король садовых джунглей и повелитель клубничных грядок.

Скромный труженик. Пример для подражания. Идеальный хозяин идеальной планеты садоводов.

Павел с довольным видом оглядел цветущий мир и счастливое сумасшествие: на ухоженных клумбах алели крупные розы, журчала вода из шланга, поливая помидоры, радостно пели птицы.

Что ещё надо для счастья? У соседей вон – абрикосы градом побило, так пусть теперь без урожая останутся, лентяи! Будут знать, как сериалы смотреть и заниматься ерундой. Хе-хе…

В его вспотевшей от дикой жары голове пустила корни чудесная мысль – есть только два мнения: его и неправильное, а поэтому все, кто не восторгаются достижениями Бухарова, обязаны понести чудовищное наказание за лень, неуважение к старшим и стремление к прогрессу.

Огород – это не заработок, а образ жизни. Тяжёлый, монотонный, часто убыточный, но больше ничего Павел не умел, поэтому искренне верил, что все еретики обязаны проваливать с его личной Планеты Садоводов. Не отравлять её атмосферу радостным смехом, обсуждениями каких-то абсолютно бездарных фильмов (Павел их, разумеется, не смотрел, но как тонкий специалист точно знает – они полная чушь, если не рассказывают про сад и таких как он, одарённых огородников).

Бухаров-старший осмотрел небольшой участок Седовых, заросший сорняками и ухмыльнулся. Лодыри! Только и знают – по кинотеатрам да по пляжам бегают! Разве нормальные люди летом будут гоняться за развлечениями? Разве станут ходить по клубам, играть в проклятые компуктерные игры, веселиться и принимать гостей, таких же тупых бездельников, когда деревья требуют ухода? Тьфу на них сто раз и растереть ботинком в навозе!

Павел присел на скамейку и задумался.

Может, он чего-то не понимает? Упустил какую-то важную нить и теперь застрял в собственном коконе из предрассудков и стереотипов, как его мать? Может, его соседи не такие идиоты, если научились радоваться жизни, заводить друзей и развиваться вместе с ними?

И почему опять такая жарища, кто ей разрешил так издеваться над его личным мирком? Почему не посоветовались с ним?!



***



В тот день стояла страшная духота, но Павлик уже второй час вёл неравный бой с огромным кустом крыжовника. Противник кусался острыми колючками, царапался и старался всячески навредить мальчику за каждую сорванную ягодку, за каждую поломанную ветку! У-у, вот вредный!

На лбу мальчика выступил пот, в глазах потемнело от усталости, но он продолжал героический бой – куст крыжовника напоминал раненого дракона. А каждая крыжовина – это отрубленная голова чудовища. Вот тебе! Получай, зеленомордный, получай! Нравится, вредина? Хочешь ещё, а?!

В ответ куст шелестел листьями, словно насмехаясь над стараниями Павлика. Ничего, сейчас получит! Главное успеть набрать это проклятое ведро побыстрее – а то мамка всыплет так, что все угрозы крыжовенных драконов покажутся бабушкиной сказкой.

Но вконец обнаглевшее чудище совершенно не хотело уважать подвиг Павлика: ведёрко не собиралось наполняться, а на месте каждой оторванной головы вырастали две новые.

И тут в самом центре куста показались чудесные ягоды. Не крыжовины, а целые ягодищи. Наверное, сорвёшь такую – и мир сразу изменится: колючки дракона вспыхнут, исчезая, соседские мальчишки тут же зауважают Павлика и перестанут кидаться в него камнями. Дядя Толя бросит пить и колотить жену, исчезнут длинные очереди и неприветливые, горластые тётки в магазинах. Вместо них появятся симпатичные, культурные девушки. Они будут встречать Павлика с улыбкой, упрашивая взять любые игрушки и товары бесплатно. Хочешь набор крутых солдатиков – пожалуйста! Три порции мороженого? Нет ничего проще! Берите, что хотите! И не забудьте навещать почаще, ведь вы первый, кто не испугался дракона и вырвал его злое, крыжовенное сердце!

Медаль вам, товарищ Павлик. Насчёт Ордена тоже решим, но попозже. Награда такому храбрецу – вопрос времени. За достижения в борьбе с Крыжовенным Драконом вы награждаетесь путёвкой. Станете первым мальчиком, который полетит с Гагариным на Марс. Заведёте дружбу с марсианами и научите их выращивать самую лучшую клубнику. А пока – держите ящик лучшего мороженого за отвагу.

Ура! Ур-ра-а-а! Ур-р-ра-а-а-а!

Ух! Он облизнул пересохшие губы, почувствовав волшебный вкус Советского «Пломбира», растекающийся внутри непередаваемым блаженством и щекотным холодком. Мм-м-м, вкуснотища! Даже духота немного отступила, испугавшись такого вкусного подвига.

Конечно, Павлик не жмот какой-нибудь, поэтому будет делиться со всеми: мамке подарит набор новых инструментов, чтобы она не бегала к соседу каждый раз чинить старую лопату – и не называла Пашку рукожопом. От её крика сердце в груди подскакивало, а в ушах закладывало как от воя сирены. Эх, может, ей новой лопаты не хватает для счастья?

Придётся добывать!

Заветные ягоды маячили в самой колючей чаще. Делать нечего, вспомнив про медаль и ящик мороженого, Павлик бесстрашно сунул руку в пасть дракона, представляя улыбчивых девушек-продавщиц в качестве группы поддержки.

Резкая боль обожгла кожу.

А-а-ай! Он отдёрнул руку, выронив ягоды. На запястье алели глубокие царапины. Чудовище укусило его. От неожиданности Павлик раздавил две крупные ягоды – из них вытекла зеленоватая слизь, похожая на кровь пришельцев из фантастических фильмов.

Уф-ф-ф!

От досады он едва не уронил ведёрко, но тут заметил несколько крупных ягод – они хитрыми полосатыми тигрятами закатились под куст.

Сейча-а-а-ас…

Расчёт был до гениальности прост: мамка увидит на верху самую крупную добычу и не будет ругать за то, что ведро не полное. Ну а вечером Павлик в торжественной обстановке расскажет ей о награде, улыбчивых девушках. И они вместе под музыку откроют ящик наградного мороженого. Угостят соседей, а те будут аплодировать ему громко, с чувством – будто Председателю Партии. Потом, конечно, попросят, чтобы Павлик ходил в магазин вместе с ними.

Он глубоко вздохнёт, почешет порез на руке. Задумчиво поглядит на поверженный куст крыжовника. И не откажет. Герои должны быть щедрыми и благородными как Гагарин.

Павлик сопел, облизывал пересохшие от духоты губы и продолжал рвать мерзкий крыжовник, чтобы выполнить Ответственное Задание.

Прошёл, наверное, целый миллион лет, когда здоровенное вёдро наконец-то наполнилось. Мальчик вздохнул и, зная характер матери, сорвал ещё пару пригоршней, до крови расцарапав правую руку.

Ну, теперь-то его точно отпустят погулять! Ура-а! А если на рынке удастся продать ягоду, то он наконец-то получит Заветную Игрушку – настоящий, самый лучший в мире набор солдатиков, которыми можно будет обмениваться с друзьями. Вот здорово!

В семь лет Павлик уже неплохо считал, поэтому живо представил, что даже если продать крыжовник на рынке по средней цене, то денег хватит на много всякой вкуснятины. Эх, только бы мамка так же решила…



***



Когда мальчик, сопя и обливаясь потом, вошёл в дом, Мария готовила на кухне. Павлик осторожными, крадущимися шагами вошёл и тихонько поставил ведро (вот увидит такую собранную громадину – сразу обрадуется!)

А узнает про награду – совсем подобреет. В последнее время мамка всё чаще вспоминала отца, крича и громыхая посудой.

Но теперь-то всё наладится. Павлик победил дракона, спас город от очередей и даже осчастливил продавщиц – это может подтвердить сам дракон, по совместительству Крыжовенное Чудище.

Только аплодисментов и праздничного фейерверка не случилось. Отряда восхищённых соседей, вдохновлённых героической битвой Павлика – тоже.

На столе лежала курица. Мария профессиональным взглядом оценила её размер и взяла здоровенный разделочный нож.

– И что ты так долго возился? – недовольным тоном спросила она, не поворачивая головы. – Ну? Хочешь сказать, уже всё собрал?

– Ведёрко… – упавшим голосом ответил Павлик, понимая, что с каждой секундой его шансы погулять таяли, как весенний снег. Мальчик поднял руки с исколотыми пальцами, чтобы показать маме, каким тяжким трудом ему далась каждая ягодка, каждая обобранная веточка, каждая пригоршня крыжовника. Между прочим, крыжовины ещё и кусались как настоящие морды дракона. А боль от укусов и героическое преодоление все чудовищных препятствий повышало самооценку. Тем более, его сам Гагарин обещал взять на Марс. Мамка оценит, конечно оценит – это она для вида ворчит. Просто ей жаль несчастную курицу. Кому понравится замахиваться таким жутким ножом на беззащитную птицу?

– Пока все кусты не оберёшь – не пойдёшь на улицу, – рявкнула Мария, не поворачивая головы. Начнёшь жалеть щенка – вырастет таким же козлом как папаша и бросит семью. Лучше сразу поставить на место, сломать его лень и волю, чтобы не смел даже слова поперёк вставить.

– Но мама-а! Можно… можно, я хотя бы клубнику буду собирать? – в глазах Павлика заблестели слёзы, как только он представил, сколько ещё будет мучиться с этими противными кустами. – Мы вместе с Гагариным полетим на Марс! Полетим обязательно, понимаешь? И выведем для марсиан самую вкусную клубнику! А мне за неё медаль дадут!

– Что ещё за чушь? Клубнику любой дурак соберёт. А ты сначала хоть несколько вёдер крыжовника собери, лентяй! Тоже мне – мужик! Ты сопля и раздолбай, а не мужчина! – Мария подняла руку и одним мощным ударом разрубила курицу пополам.

Павлик побелел так, словно это его полоснули ножом. Казалось, расчленённая курица с болью смотрела на него, будто пытаясь сказать что-то важное…



***



Он потёр виски и с явной неприязнью посмотрел на густой куст, который щетинился колючками, словно провоцируя садовника.

Надо будет вырубить его! Вырубить к чертям! Чтобы… место не занимал!

Павла вдруг бросило в пот, сердце гулко забилось. В ушах хрустел звук разрубаемой курицы.

Огород уже не выглядел уютной планетой, его личным островком безопасности. Каждая деталь раздражала и напоминала о чём-то.

Сорняки выглядели жестоким укором его лени – сколько не вкалывай, а трава всё равно остаётся! Как на зло из-за забора послышался беззаботный смех соседей – они праздновали очередной день рождения. Обсуждали какую-то чепуху. А вокруг носились дети, с самым наглым видом стреляя из водных пистолетов.

Павлу казалось, что они метились прямо в него. Собирались утопить в таком лёгком и недоступном ему счастье. Куда только смотрят родители? Чему они научат этих щенков?

Он бы взял их за шкирки и заставил пропалывать огород! А потом собирать ягоду до самого вечера, как делала его мать. Только болью, трудом и преодолением можно воспитать настоящего мужчину! А что смогут вырастить на огороде эти бездельники? Тьфу, да они даже картошку не посадили – устроили бассейн на участке!

Позорище!

Какая глупая трата времени и земли! Сколько всего можно было бы вырастить! Сколько всего окапывать на жаре, закатывать и запасать на зиму!

Подул ветер – и куст крыжовника зашелестел, насмехаясь над такими грубыми и прямолинейными мыслями Бухарова. Он глубоко вздохнул и вытер пот со лба.

– Дяденька, вам плохо? – спросила симпатичная девчушка, осторожно выглянув из-за забора.

– Мне? – удивился Павел. Странно, никто у него никогда это не спрашивал, даже мать.

– Вы же устали! Надо отдохнуть! – она с явным сочувствием посмотрела на побледневшего дядю. Такого огромного, сильного – и совсем беззащитного сейчас. Казалось, ещё немного, он просто упадёт от усталости на такой жаре.

– Отдыхать? Зачем? – фыркнул Павел. – Я же не лодырь как некоторые. Смотри, сколько всего надо сделать ещё: окопать все кусты ягоды, пролить яблоньки. Окучить картошку. Наверное, любишь картошечку, а? Ты ещё мелкая, не знаешь, какая дорогая сейчас картошка! – Бухаров ухмыльнулся и расправил плечи, найдя, наконец, способ, как смыть эту беззаботную улыбочку с мордашки девчонки. Сейчас он прочитает ей лекцию и научит ценить настоящий труд! Загрузит по полной смыслом преодоления, болью и потом. Вдруг Полинка с ней подружится и вырастет такой же смешливой, счастливой лентяйкой!

– Не-е-е, я чипсы обожаю, – засмеялась девочка. – Картошку у меня папка любит, он её покупает в магазе. Самую кру-у-упную. Отбористую. У вас мелкая как горох. Папка говорит, невыгодно и дорого сажать самим. Сорт у вас неподходящий. Лучше поддерживать этих… ответственных производителей! И не отбирать работу у хороших фермеров. А что значит «откапывать»? Вы там сокровище ищите или вход в Нарнию?

– Ага, в Свинарнию! – рявкнул Бухаров, раздосадованный, что такая сопля легко спустила его с трона колхозного короля одним практичным доводом. Да что они могут понимать? И кто дал ей право высказывать мнение? Ремня дать по жопе – и пусть грядки полет. Чипсы она любит! В магазе они купят! Может, ещё клубнику им с Марса лично Гагарин привозит, а?

– Смешной вы, дядь. Уста-а-а-алы-ы-ый! А внутри ядовитый как гадю-у-у-учка! Совсем закопались в своей Свинарнии, – засмеялась девочка. – Надо вас отмыть. Во-о-от! – Она ловко протянула водный пистолет через перегородку и пустила лёгкую, освежающую струю в лицо этого загорелого, грубоватого дядьки, похожего на кривую головешку из костра, плюющуюся искрами.

Бухаров хотел выругаться, но вместо этого высунул язык, чтобы поймать несколько капель со лба. И зачем он вспомнил Гагарина сейчас? С этой марсианской клубникой было связано что-то неуловимо-счастливое, болезненное и почему-то сладкое, как Советский пломбир.

Но на душе стало теплее. Он вдруг поймал себя на мысли, что сам с удовольствием взял бы водный пистолет и погонял с детворой вокруг бассейна под радостный хохот соседей. Кому они сдались, эти проклятые грядки в такую духоту?

Может, ребёнок с её детской смекалкой в чём-то немного прав?

О-о-х… в животе заворочался настоящий зоопарк, когда от соседей донёсся ни с чем не сравнимый, манящий запах шашлыка. Наверное, сейчас Павел готов был отдать половину урожая за один ломтик ароматного, прожаренного мяса. Да что там половину – весь урожай!

– Здравствуйте! Вас моя Аня-попрыганя не слишком умотала? – сосед улыбался Бухарову, поблёскивая стёклами очков. Интеллигентишка, сразу видно. От него так и веяло странной доброжелательностью – редкой для их пыльного райончика совсем как подарок в грязи.

– А? Ничего, мы тут с утра умотанные, – буркнул Павел, скосив глаза на два чудесных шампура с нанизанными аккуратными кусочками мяса. У этих чистоплюев даже куски выверенные как по нотам – нет, чтобы нанизать жирный кусманище, каким можно подавиться!

– Может быть, присоединитесь к нам? У нас тут небольшой праздник. Решили, понимаете ли, устроить в честь возвращения дочки из лагеря. А вы тут работаете. Мне даже стыдно немного праздновать, когда вы тут настоящую целину поднимаете, – с тёплой, совсем не обидной иронией добавил сосед. Тут же улыбнулся, словно извиняясь за все прочие шашлычные дни, их двухэтажный домик и даже бассейн, вместо которого можно было посадить чеснок.

– Кхм! Спасибо, конечно. Дел по горло, да. Картошку окучить надо, – фальшивым голосом ответил Бухаров, выпучив глаза на шашлык, чтоб он провалился вместе с соседом – нашёл повод издеваться, когда так кишки сводит!

– Поня-а-атно, – сосед поправил очки и вздохнул. У него была такая же смешная манера растягивать гласные, когда его что-то разочаровывало или вызывало отклик в душе. Или ему это всё показалось? Павел хмыкнул, не желая продолжать неловкий разговор. – Тогда не откажите, пожалуйста, отведайте немного и нашего скромного праздника. – К удивлению Бухарова, интеллигентишка протянул ему сразу два шампура – такое расточительство! Захотелось высказать ему всё про невоспитанную и слишком громко смеющуюся дочь, про эти легкомысленные поводы для праздников и особенно – про бассейн вместо зарослей лука. Но это непосредственно-искреннее «отведайте» против воли заставило Павла криво улыбнуться в ответ. В животе требовательно заурчало.

– Э-эм? Спасибо, конечно, – кивнул Бухаров. – Спасибочки. – Добавил он, принимая сочное, ароматное сокровище. Теперь эпизод про «Свинарнию» выглядел уморительно смешно.

Странный сосед исчез в радостном хохоте – вот только что два мирка встретились, обменялись впечатлениями, запахами, но тут же разошлись по своим делам.

Павел покосился на забор – не вынырнет ли из-за него Аня-попрыганя, не блеснёт ли стёклами очков странный сосед. Может, ему приснилась такая щедрость?

Нет, в ноздри ударил запах шашлыка. Бухаров усмехнулся ему как родному, не удержался и сорвал зубами аккуратный кусок. Очкарик знал толк в шашлыках. Хотя с виду даже на мужика на похож – ни характера, ни оглушительной дури, ничего такого впечатляющего нет.

Неужели подмазаться решил за что-то? Воровал по ночам его клубнику для дочери, а тут решил откупиться двумя несчастными шашлычками?

Павел подскочил от такой пронзительной и ясной мысли, подбежал с двумя шампурами к грядкам со стороны соседей, держа истекающие соком шампуры – нет, вся клубника, его гордость и марсианское сокровище на месте, ни одного листика не примято.

Вот и как их понять, этих очкариков? Откуда только такие берутся? Уязвлённый тем, что чистоплюи не позарились на его клубнику, Бухаров с глубокомысленным видом уничтожил оба шашлыка. Облизнул шампуры, ещё хранящие вкус и аромат мяса.

Жене с дочерью не за чем знать о том, что он размяк от соседской лести. Нужно ещё в магазин зайти. И придумать, как достойно ответить этому интеллигенту…



***



Татьяна освободилась с работы и с двумя тяжёлыми сумками, полными тетрадей, отправилась за дочкой в секцию танцев. Платный кружок Бухаровы не могли позволить, поэтому водили Полинку в обычную секцию, которая находилась в дурном районе, где могло случиться всякое.

В душе поднималось нехорошее предчувствие. Сумки оттягивали руки, поэтому Татьяна с тяжёлым вздохом присела на скамью. Работа учительницей младших классов выматывала её, заставляя находить подход, усмирять непредсказуемые драки, выступать парламентёром с родителями. Недавно одна такая маман с горящим взором великомученицы настойчиво уверяла, что их семья – самая культурная в районе.

А когда Бухарова из последних сил выслушала её истеричный рассказ, отвела драчливого сына за угол и потребовала, чтобы тот «не слушал эту тупую ботаничку, а лупил всех ссыкливых лохов».

Может, Татьяна что-то делала не так? Как объяснить твердолобым, порой до крайности упёртым на собственной правоте родителям, что насилие – не выход из конфликта? Унижая слабых, ты не становишься сильнее, а просто на время находишь грушу для битья, чтобы спрятать за ней собственные комплексы и страхи.

Какой подвиг в том, чтобы избить мелкого пацана и отобрать у него мелочь? Бухарова вздохнула, вспомнив, как директор потребовала всех педагогов оформить подписку на никому ненужные издания, лишь бы отчитаться перед чиновниками. А ещё скинуться на новый картридж и бумагу для принтера, хотя все средства вроде бы выделялись в полном объёме.

Такое ощущение, мир просто сходил с ума. Многие считали себя хозяевами личной гордой планеты: вот они сидят где-то на Марсе и смотрят со спутников на остальных как на суетливых, бесправных букашек. Надо же, какие странные насекомые! Чего они хотят? Уважения? Равенства и братства? Может, они ещё потребуют, чтобы их жалкие мнения выслушивали? Ха-ха, вот это шоу! Запасайтесь попкорном, скоро следующая серия!

Буквально сегодня Татьяну ошарашил улыбчивый, простовато одетый, с виду очень открытый отец одного из троечников. Попросил лупить сына указкой по голове, ведь в его время некоторые учителя так и делали. Сломали об его светлую головушку несколько указок – но сделали же настоящего человека, вы понимаете? Хотите, скинусь лично для вас на указку покрепче? За идею ничего не жалко!

Татьяна с трудом сдерживая смех отказалась от такого бесценного подарка и попробовала объяснить товарищу, что человеком он стал не благодаря синякам и сломанным об голову указкам, но потому что в какой-то момент взялся за ум. Перестал пить, устроился на работу – в общем, стал сам ковать подкову личного счастья.

Но отец не согласился и попросил почаще кричать на сына, желательно погромче, ведь тот частенько любит притворяться глухим. А указкой бить не по голове, но хотя бы по пальцам для профилактики – если тот будет глазеть в окно, пропускать мимо ушей слова учителя и не принимать важные аргументы. Ведь как ещё страна сможет породить новых жуковых, гагариных, пушкиных и добролюбовых, если не уважать учителей, тратить их время на ерунду и запрещать вдалбливать в головы мечты о светлом будущем указками?

Товарищ долго и крайне эмоционально рассказывал о себе, жене и детях, но Татьяна его слушала с трудом – ей представился отряд эдаких матёрых училок с фактурами шпалоукладчиц. Они с фанатизмом в глазах лупили конопатых, непоседливых первачков. Тут же взрывались фейерверки за школой, празднуя рождение очередного гения, а перевоспитанные хулиганы по щучьему велению превращались в улыбчивых гагариных, курчавящихся поэтичной даровитостью пушкиных и прочих. И вся эта орда с диким воплем летела на ракете прямо на Марс. Разумеется, выращивать гигантскую клубнику, как мечтал в детстве её муж.

– А я мама Оленьки! – тут же встряла полноватая мамаша, легко оттеснив фаната указок и заставив Татьяну вздрогнуть. – Мы раньше учились в гимназии для одарённых детей. Но нас оттуда совершенно несправедливо выперли. Понимаете, Оленька рисует. Гениально, да! И когда она рисует, то гораздо лучше усваивает любой материа-а-ал! Ей нужен художественный подход! – Заключила мамаша, взяв потрясающую по высоте ноту. Вероятно, она считала, что чем громче будет навязывать мнение, тем художественней будет подход к её чаду.

– И прям указкой его! Р-р-раз! По пальцам, понимаете? – взмахнул рукой отец, изображая то ли самурая, то ли дровосека. – Никаких поблажек. Как мы вырастим новых гагариных, если будем жалеть какие-то указки для детей? Не жалейте этого разболбая! Р-р-раз! Два! И талант придёт. Через указку, но придёт, я уверен!

– Просто не трогайте Оленьку-у-у-у! Пусть рисует и самовыражается в творчестве-е-е! – пропела не в меру идейная маман, напирая на Татьяну широкой грудью. – Работайте с ней индивидуально!

– Вам же виднее, вы у нас учитель со стажем. Но как у вас дочь выучится читать, писать и считать, если будет только рисовать на уроках, вместо выполнения заданий? Она до сих пор не прочитала ни одного рассказа, заданного на дом. Может, вам тогда её самой обучать? Индивидуально. Со всем художественным подходом, – мягко перебила Татьяна, понимая, что если не прекратит балаган родителей, решивших именно сегодня воплотить все личные комплексы в детей, то она не успеет встретить дочь.

– Вы же учите-е-ель! – пропела мамаша, скорчив такую презрительную физиономию, словно её заставили проглотить лимон. – И не можете обучить чтению, письму и математике через рисование? Это же современная методика, я о ней вчера прочитала в «Дзене» на Яндексе!

– Замечательно, – вздохнула Татьяна, но её выручила тётка с красным лицом. От неё за версту несло чудесным перегаром, поэтому оба идейных родителя тут же замолчали, уставившись на женщину. И как только её пропустили в школу?

– Э-эм… вы не подскажите, где находится… второй «Жэ»? – вполне деликатно осведомилась она, раскачиваясь перед изумлёнными родителями, словно в танце.

– Извините, у нас нет таких классов в школе, – мечтая провалиться сквозь землю, одними губами ответила Татьяна. – Давно уже нет классов выше «Д». так что вы немного перепутали, поэтому…

– А-а-а? – тётка смешно причмокнула, будто пытаясь поймать губами ощущение вечного праздника.

– Да нет у них «Жэ», что вы пристали к педагогу?! – возмутился идейный отец. – Тут родители о детях волнуются, за образование борются, а она прёт со своим «Жэ» как танк! Вот кого явно мало указкой воспитывали в детстве! Об меня четыре указки сломали – и я горжусь этим! Даже справку могу показать!

– А-а-а? Где второй «Жэ» у вас? – решительным тоном повторила тётка, покраснев ещё сильнее.

– Нету-у-у-у! – пропела фанатка художественного подхода. – У-у-уплыл аки атомная подло-о-одка! Сдиспери-и-ировался! И-и-испарился! О-о-отки-и-и-инул ласты! Так понятнее вам?!

– Ла-асты? – нахмурилась тётка, пытаясь уловить такую сложную мысль. – Это мой второй «Жэ»? А третий «Зэ» тогда где?

– Слушай, третья! Иди в «Жэ»! – рявкнул мужик, набычившись. – Тут люди о детях волнуются, а она про своих зэков бубнит! Ну что за народ, а? Ни культуры, ни образования! Мало вас указками воспитывали – их арматурой надо учить! Тогда воспитание попадёт в мозг!

– Подождите, потише, пожалуйста, – вмешалась Татьяна в этот взрывоопасный диспут о ценностях образования. – Вы, наверное, мама Коли Овсянникова? Он во втором «А» учится.

– А-а-а? – тётка покачнулась, напоминая корабль, который пытался выбрать верный курс во время шторма.

– Вы мама Коли? Вам сюда, вторая дверь направо, – показала Татьяна, провожая тётку. А на самом деле – спасительницу. Если бы не это чудо букваря, фанаты воспитательных методик разорвали друг друга на части ради светлого будущего и образования.

Что тут скажешь?

– Мама-а-а-а-а! – закричала Полинка, замахала рукой и побежала на встречу так, что над светлой головкой радостным мотыльком запрыгал новенький бантик.

– Мама-а! Ух! Наконец-то ты пришла! – девочка обняла маму и прижалась к её груди. – Я так перепугалась!

– Что случилось, малыш?

– Там старшеклассники, они… – Полинка судорожно сглотнула, подбирая слова. – Стали за домом караулить девочек и отбирать у них сумки, выворачивали всё на землю! А кто не отдавал – тех колотили… кричали, что это нужно для народа, поэтому всех лохов будут выворачивать наизнанку. Мама, а кто такие лохи?

– Летающие образовательные хомячки, – одними уголками губ улыбнулась Татьяна, чтобы спрятать от дочери страх. – Только больше не повторяй это слово. Ты у меня воспитанная девочка, самостоятельная и умная, поэтому закончишь школу сама без этих хомячков. Поняла?

– Ага! – бантики задорно подпрыгнули от кивка. – А зачем таким дылдам хомячки?

– Боятся, что их самих подкараулят. Вот ищут кого послабее, чтобы на них выместить злость и почувствовать себя крутыми.

– Хм… а как это – стать крутым из-за слабых, пушистых хомячков? Они же добрые, никому плохого не делают… – вздохнула Полинка, пытаясь понять всю серьёзность момента.

– Вот смотри, эти дылды плохо учатся в школе и считают, что во всех их бедах виноваты другие. От них ничего не зависит, даже книжку дочитать не хватает терпения. А в своих проблемах проще всего винить тех, кто слабее – поэтому ловят беззащитных малышей-хомячков и отбирают у них деньги. Так дылды чувствуют себя не такими жалкими, ведь деньги на время заполняют их пустоту и никчёмность. Вот мы какие – сделать что-то хорошее не можем, значит, надо разрушить внутренний мир у тех, кто рядом.

– Ого… – вздохнула Полинка и шмыгнула носом. – Я ни за что не хочу стать наглой дылдой! Потому что с хомячками лучше дружить, а не мучить.

– Ты у меня умница, – Татьяна обняла дочь и прижала к себе, чувствуя, как гулко стучит её сердечко. – А где же все взрослые были? Куда смотрели?

– Не зна-аю, – Полинка всхлипнула. – Один парень мимо проходил, увидел хулиганов и сразу свернул за угол.

– Эх… – ноги Татьяны стали ватными, когда перед глазами промелькнула эта картина: убегающего от старшеклассников здоровенного парня и её дочки, окружённой обнаглевшими переростками. – Тебе ничего не сделали? – в голосе женщины зазвенела сталь.

– Я как увидела, побежала со всех ног. А они стали смеяться и кидались вдогонку камнями…

– Не улица, а кошмар какой-то!

– Мам, а папа наш… он же сильный, да? Очень сильный. Тоже считает, что сила – это грубость, – на лице девочки отразилась невероятная борьба чувств, желание выразить такую важную и одновременно сложную мысль. – Папка наш никогда не обижал тебя?

– Что? Конечно… конечно нет, что за глупости! Пойдём, прогуляемся немного, – Татьяна поправила растрёпанные волосы Полинки и, крепко схватив её за руку, пошла в парк.



***



Когда Павел предложил молодой жене съездить на сад к матери, девушка сразу согласилась. Она уже была на четвёртом месяце, но решила не отпускать мужа одного: после посещения Марии Николаевны он всегда возвращался на взводе, кричал по любому поводу, словно общался с деспотом в юбке, а не c родной матерью.

Татьяна даже не предполагала, чем закончится этот визит.

Свекровь встретила их сначала довольно любезно:

– Ох, а я уж думала, вы не приедете, – расплылась она в улыбке и кинула хищный взгляд на девушку, которая неловко топталась около мужа и осторожно прикрывала животик, словно пытаясь спрятать малыша от любой возможной атаки. – Ну? На помощь пришла? За ягодкой? Умница, мне ничего не жаль, сколько соберёшь, милая – всё ваше.

Последнюю фразу свекровь произнесла с тонкой издёвкой, учитывая, что маленькая, хрупкая Танюша, да ещё в положении не сможет нанести значительный урон её бесценному урожаю.

Невестка только улыбнулась и тихо поблагодарила.



***



Через несколько часов Бухаровы присели отдохнуть в тени садового домика. Мария вышла к ним, с хозяйским прищуром оглядела девушку, а та аккуратно, со скромной улыбкой в уголках губ поставила у скамейки…

Два ведра чёрной смородины и целую кастрюлю отборной поздней клубники! Ну и нахалка! С виду беременная, немощная, а ручонками загребущими вон столько нахапала!

– Мда-а… неплохая ты работница, – протянула свекровь. – Малышу витаминчики… витаминчики малышу. Полезно, конечно, когда вот так – и на всё готовенькое. Сад не сажали, а вёдрами забирать будем… хороши витаминчики. Уморилась, небось? На жаре-то?

– Спасибо, Вам, – Танюша вытерла пот. – Я привычная к работе… просто душно слишком… – Она вздохнула, словно коря себя за лень. – А так бы я побольше собрала…

– Оно и видно, хе-хе! А я сама старая уже, спину ломит… отсыпите мне чуток? Куда вам целых два ведра-то?

– Конечно! Берите, сколько нужно, – тут же согласилась девушка.

Свекровь ухмыльнулась, подхватила оба ведра и, не смотря на жуткую ломоту в пояснице, весьма резво понеслась к домику. Танюша только рот открыла от удивления: ей, молодой девушке, и одно ведёрко тяжеловато нести!

Вернулась Мария Николаевна с полупустым ведром самой мелкой смородины.

– О вас же забочусь, – с ухмылочкой пояснила она невестке. – Тащить до остановки не так тяжко будет! Тебе беречь себя надо, милая, а ты вон сколько нагрузила, хе-хе. Ну, куда ты клубнику-то прячешь, а? Не хочешь старенькой, больной женщине немного оставить?



***



Возвращались из сада молча. До ближайшей остановки оставалось больше километра. У Танюши раскалывалась спина, да ещё от жары стала накатывать тошнота. Но больше всего было обидно за поведение свекрови. Вот она пришла такая простоватая, не хотела показаться лентяйкой, сидящей на шее у мужа – а на её старание смачно плюнули. Раздавили хамством как ничтожного жучка, дрыгающего лапками в месиве собственных внутренностей.

И за всё нужно низко поклониться, сказать лицемерное спасибо, стиснув зубы от слёз – как же здорово, что вы только полтора ведра забрали у беременной девушки. Поиздевались, потешились на старости лет – сначала с таким великодушием разрешили собрать наивной дурочке сколько влезет. Она же и пару кило не соберёт в положении, вот умора! Ха-ха-ха! А потом у неё же отобрали всё, быстренько позабыв про все обещания. Какие же благодетели вокруг – одна Танюша глупая, раз вляпалась в такое… У вас же дача всё лето под боком, собирайте хоть мешками! Зачем было ждать беременную Таню и устраивать такую дешёвую, хамскую показуху? Чтобы унизить её перед мужем?!

Наконец, она не выдержала:

– Паша, а ты почему промолчал, когда она почти всю ягоду забрала?

– Так. Не начинай – она моя мать, – стиснув зубы, грозно выдавил он, по-бычьи наклонив мощную шею.

– Но ты же слышал, что она пообещала! Слышал! А потом прикинулся глухим.

– Я… ничего не прикидывался. Лучше не начинай этот разговор – так безопасней будет. Помолчи, я сказал.

– Паша, ты в своём уме? Я, беременная, на такой жарище рвала эту чёртову ягоду! Ты разве не видишь, что она тебя задавливает и манипулирует людьми, как куклами! Так нельзя… это…

Закончить Танюше не удалось. Павел зарычал, отшвырнул корзинки и, бешено скрипнув зубами, толкнул плечом жену. Она вскрикнула от неожиданности, уронила ведро, поскользнулась и упала в кусты.

Резкая боль ударила в спину, сдавила живот. В голове пронеслась отчаянной вспышкой мысль: «Господи! Только бы с малышом ничего не случилось!»



***



– Мама, ты чего такая грустная сегодня? – спросила Полинка, весело болтая ногами, сидя на скамеечке. – Почему мороженку не ешь?

– Уже не хочется, – Татьяна вздохнула, пытаясь унять дикую боль внутри. Протянула вафельный стаканчик дочке и вдруг, повинуясь нахлынувшему порыву, погладила её по голове.

Полюшка, Полиночка не сидела бы рядом, если бы её мама упала не так удачно – отделалась парой синяков, а с Пашкой две недели не разговаривала. Но потом простила – она не могла на него долго сердиться.

– Я домой уже хочу, – призналось светловолосое чудо. – Папа, наверное, жуть как соскучился. Устал со своей клубникой, скоро марсиане за ним прилетят.

– Тогда пойдём, а то наш садовод улетит с Гагариным на Марс без нас, – срифмовала Татьяна и улыбнулась.

В груди тревожно заныло от нехорошего предчувствия.



***



Да что за напасть? Вроде и душ принял. И в магазин сходил, а внутри что-то скребёт когтями. Павел вспомнил утренний подарок от соседей и нахмурился, выходя из дома.

Ему никогда ничего не дарили от души. Мать заставляла вкалывать на огороде, чтобы отыграться за отца, бросившего их. Даже заработанные деньги он целиком отдавал ей до свадьбы, боясь попросить на новую одежду.

Танюшка изменила многое, терпеливо освобождая его от влияния деспотичной матери как из паутины властного чудовища.

Нет, неправильно говорить и думать так о ней – просто матери сильно досталось, жизнь её потрепала, время тяжёлое. Всё это отразилось на её характере…

Но почему она только использовала его? Вот стоит такой мордоворот, телёнок на цепи. Его можно заставить переть мешок с комбикормом несколько остановок (ну не оплачивать же машину, когда такой бугай-дармоед растёт. Мужики для того и нужны, чтобы на них ездить. А дашь слабину – сразу бросят, как и папаша этого слюнтяя Павлуши. Всё это Бухаров научился, заметно повзрослев, читать в глазах Марии). Можно использовать простоватого Павла, чтобы самоутвердиться перед соседями – у них-то дети давно разъехались, а Мария командовала им как личной собственностью.

Размышляя об этом, Бухаров со вздохом начал собирать клубнику. Крупная, сочная, каждая ягодка напоминала почему-то окровавленное сердце. Их нужно оборвать все, немедленно оборвать, наполнить проклятое ведро. И отнести соседу.

Тогда он увидит, чего добился Павел. Увидит и поймёт, что все эти бассейны, полные громкого счастливого детского смеха, дорогие дачи и машины ничто по сравнению с ним.

Сбор урожая понемногу успокаивал, заполнял пустоту внутри. Вот сколько у него клубники. Вот какое богатство. Мама была бы довольна. Может быть, она впервые в жизни похвалила бы его и даже прижала к себе?

Бухаров тяжело вздохнул. Ему вспомнился нож, разрубающий курицу – ко всем, кто не мог дать морального отпора, мать относилась с такой же бескомпромиссной решительностью.

Птица раскрыла клюв и посмотрела на Павла, прося помощи. Но что он мог сделать? Его самого заставили весь день собирать крыжовник, пока мальчишки гоняли в футбол.

А он несколько дней морщился, дуя на исколотые руки и пальцы. Это ощущение запомнил на всю жизнь.

Бухаров вздрогнул, сдавив крупную ягоду в кулаке. Курица исчезла, по пальцам потёк липкий сок, похожий на кровь. Привидится же такая дрянь! Он до боли закусил губу.

Это помогло. Боль всегда освежала его голову, помогая разорвать паутину прошлого с помощью злости. Никакой пощады к себе и другим. Никаких поблажек…

Через полчаса ведро клубники наполнилось, Павел отправился в дом, вымыл руки и решил нанести визит соседям. Ухоженная дача Никифоровых вызвала у Бухарова невольную зависть. Бассейн вблизи выглядел маленьким произведением искусства – так и захотелось выбросить все мысли, нырнув в тёплую воду.

Может, Таня была права, когда говорила, что нужно больше вкладывать деньги в ребёнка и дом? Их жилище выглядело кривобоким сараем по сравнению с уютной, современной двухэтажной дачей Никифоровых.

Зачем он столько корячился на этом огороде – чтобы заглушить внутри кричащий на него материнский голос? Хотел доказать ей или самому себе, что он единственный в мире король колхоза? Заставлял жену брать кредиты на парники и чудом не разорил семью, хотя Полинке давно требовался компьютер для учёбы.

Заразил всех садовой одержимостью, но по иронии судьбы у него получалось выращивать только клубнику и крыжовник. Да если подсчитать – он выкинул за эти годы миллионы, с фанатичной жестокостью требуя от семьи жертв на свою дешёвую блажь.

К самому горлу подкатил горький комок. Да и кто ему сказал, что он – садовод по призванию? Вот бабушка была огородником от Бога, она могла с любого участка добывать золото по крупинке, выйти в плюс, кормить огромную семью и ещё помогать всем соседям на улице.

А он собрал ведро клубники и уже чувствует себя героем.

– Что ещё за чушь? Клубнику любой дурак соберёт. А ты сначала хоть несколько вёдер крыжовника собери, лентяй! Тоже мне – мужик! Ты сопля и раздолбай, а не мужчина! – раздался сзади знакомый презрительный голос. И жуткий, с детства знакомый хруст разрубаемой курицы – словно его самого пронзили в спину.

Бухаров вздрогнул, едва не выронив ведро. Нашёл время себя жалеть! Взялся за дело – так доведи до конца, будь мужиком, а не слабовольным хлюпиком.

Павел стиснул кулаки, будто собираясь как следует врезать невидимому собеседнику. Но тут его встретила Аня, прыгая вокруг заводным бельчонком.

– Ого! Вы освободили вашу Свинарнию и забрали всю клубнику? – засмеялась она, довольная, что такой большой дядька навестил её, да ещё с таким трофеем.

– Это не простая клубника, а марсианская, – заговорщицким шёпотом произнёс Бухаров, сделав таинственное лицо.

– Марсианская-а? – выдохнула Аня.

– А ты как думала? Этот сорт мне привез с Марса лично Гагарин. Ни у кого в мире такого нет!

– Кру-у-уто! – выдохнула Аня, с восхищением глядя на Бухарова снизу-вверх как на гиганта с далёкой марсианской плантации, где выращивают волшебную клубнику. – Значит, вы как аватар? Тоже в синий костюм залезаете и можете кататься на динозаврах?

– Ещё бы. Особенно после клубники с молоком, – хмыкнул Павел. Наконец, он увидел Никифорова и передал ему ведро, не забыв прочитать лекцию о труде и преодолении – так Бухарову казался его шикарный дом поменьше, а бассейн не больше лужи с головастиками. Нашли моду хвастаться дачами!

Всё это время ему казалось, что мать стоит за спиной и кивает, ещё больше распаляя Бухарова – давай ещё, вставь как следует этим лодырям! Покажи, кто здесь мужик!

Никифоров переглянулся с дочерью, пожал плечами и с достоинством поблагодарил, забирая бесценный подарок. Павел скривился при виде холёных, почти женских рук соседа – да он мог бы сломать ему кисть одним нажатием. Разве это мужик? Тьфу, щенок. А ещё домом понтуется как мажор.

Вид красивого, ухоженного здания мозолил ему глаза, хотя Никифоров ни слова не сказал о том, каким трудом достался ему особняк. Как многие смеялись над парнем, когда он решил стать программистом, вызвав целый ураган едких шуточек от соседей старой закалки, признающих только грубый физический труд.

Павел сплюнул на изящный забор соседей, возвращаясь домой. Этот интеллигентишка принял его клубнику с каким-то спокойным, самодостаточным терпением в глазах – словно он, Бухаров, невыносимый самодур, а для Никифорова подобные ему застряли в прошлом веке вместе с очередями, спорами до хрипоты, драками за районы и прочими прелестями.

В голове всё время крутились злобным, разрушительным вихрем последние слова матери.

Зачем он только вспомнил про этот крыжовник?

Мать преследовала его, словно жестокий призрак, а он вновь и вновь чувствовал себя запуганным мальчишкой, который должен был собирать крыжовник весь день на жаре вместо того, чтобы играть с друзьями на улице или выбирать обещанную игрушку в магазине.

Детство – это мина замедленного действия. Иногда Павлу хотелось, чтобы она взорвалась поскорее.



***



Он походил по саду, мрачно оглядываясь на возвышающийся особняк Никифоровых – всё время казалось, что дом смотрел на него живым укором. Вот я какой вырос, здоровый, ухоженный, а чего добился ты, самодовольный индюк? Только нервы жене и дочери мотать можешь и радоваться, что благодаря ей вылез из-под юбки мамаши?

Хорош, герой. Люди двигаются вперёд, развиваются, а ты застрял в своих грядках, превратил детскую мечту о полёте на Марс в яд, отравляющий твою жизнь и всех близких!

Что, нравится сидеть на шее у жены и прикрываться садиком? На нормальную работу не собираешься устроиться или дальше будешь из неё кровь пить, упёртый придурок?

Мало тебя мамаша выжимала как тряпку – ты так и не научился уважать людей! Иди на огород полюбуйся, король колхозный! А ты в курсе, что у жены уже с сердцем проблемы из-за твоих припадков? Если она уйдёт из школы, кто будет кормить семью?

Подумай на досуге, если не все мозги потерял.

Павел выругался, пытаясь заглушить этот мерзкий, насмешливый голос. Набрал корзину клубники (его всегда охватывала непередаваемая гордость, когда у соседей ягода уже сходила, а у него только наливалась соком), как вернулась Татьяна с дочкой.

– А, вот и помощники явились! Хорошо погуляли? – мрачно поинтересовался мужчина. – Я тут на жаре вкалываю, а они блындают.

– Папа, я же в секции была и…

– Марш обедать. И – пулей в огород! Урожай пропадает! – рявкнул Бухаров.

– Паша, что случилось? – спросила Татьяна, когда перепуганная дочка убежала в дом.

– Ничего, – он нахмурился. В голосе жены ему чётко послышались интонации матери. Сейчас опять будет докапываться! Будет искать в нём недостатки и читать нотации! Будет показывать характер и попытается доказать ему что-то! Не выйдет! Ему ничего. Никто. Никогда. Не докажет.

– Ты какой-то странный в последнее время, – тихим голосом заметила жена. – Может, устал в саду? Пойди, отдохни. А я сама соберу эту клубнику…

– Клубнику любой дурак соберёт, – отчеканил Павел, на его широком лице вдруг заиграли желваки. – А ты сначала хотьнесколько вёдер крыжовника собери!

Уже сеструха твоя ненаглядная звонила – сейчас припрётся с хахалем. На всём готовеньком – только насыпай им! Сами задницу не могут поднять! Лодыри! Я на них вкалывать должен? Этим, с особняком, набери! Тем набери! Всем набери!!! Раздолбаи и дармоеды кругом!!!

Татьяна внимательно посмотрела на мужа и вздохнула.



***



Не прошло полчаса, как приехала Светка. С ярким макияжем боевой потёртой амазонки, в дешёвом парике и с дорогой кожаной сумочкой. От этого сочетания Павел почувствовал тошноту – перед покупкой сумочки и айфона Светуля с ангельским артистизмом уверяла, что не может вернуть долг Бухаровым.

Почему у других всё в порядке, у Никифоровых бассейн, дом и никаких идиотских родственников, а он с каждой минутой всё сильнее чувствует себя дешёвкой? Тупой марионеткой, вынужденно подыгрывать в спектакле предприимчивых родственников.

Даму сопровождал длинный как жердь парень со взглядом пьяного телёнка и лицом героя американских боевиков, которым он пытался последние две недели укладывать асфальт. Идеальная пара. Более нелепую картину представить трудно.

Видимо, сойдёт за носильщика, решил Павел.

– Ой, а я как раз хотела вам помочь со сбором урожая, да мне на педикюр надо было, – медовым голоском пропела Светка, практичным взглядом осматривая кухню, где Бухаровы обычно хранили собранные ягоды. Но на этот раз Павел всё тщательно замаскировал и улыбался, предвкушая выражение лица Светочки.

– Не сомневаюсь. Рад, что вспомнила о нас. Как раз после педикюра, – усмехнулся Павел. Его глаза потемнели.

– Паша, ты же хотел нам рассказать, как там дела у Никифоровых? – Татьяна вздохнула, в очередной раз пытаясь сгладить ссору.

– Нормально дела. Оборотистый мужик – дачи строить не огород пахать! – стиснув зубы, выпалил Бухаров, сверля Светку взглядом. Хоть бы эта гоп-компания убралась поскорее!

– Паша, что с тобой?

– А со мной всё отлично! – на его лбу запульсировала вена. А в голове зазвучал дрелью материнский голос.

– Успокойся, пожалуйста…

– Ты чё меня успокаиваешь? Ты меня ещё будешь успокаивать?! Хочешь мне что-то доказать? Себя успокой! Себя и своих родственников!

Набив полные сумки гостинцами, родственники сразу стали прощаться. Но тут из комнаты выбежала Полинка.

– Здравствуй, тёть Свет! Почему так быстро уходишь опять? Я же соку-училась… а у вас клубника есть?

– Вот она мне нужна, – фыркнула дама. – Сажать ещё…

– А у нас вкуснющая такая! Ух, мы её лопаем со сметаной, – честно призналась девочка, не заметив, как перекосилось лицо отца.

– Ну, хоть бы угостили чуть-чуть, а то одного крыжовника напихали полные сумки…

– Ага! Я сейчас, – Полина шмыгнула на кухню, где предусмотрительный отец прикрыл корзину с ягодой полотенцем, чтобы гости не заметили.

– Ты… куда это? – Павел нахмурился, но девочка проскочила мимо и ухватилась за ручку корзины. – А ну поставь! Сначала сама вырасти, собери, потом раздавай этим лодырям! Поняла?

Обычно послушная Полина вдруг топнула ногой, в глазах заблестели слёзы.

– Не кричи на меня!

– Я сказал, поставь на место!

– Не кричи! Не кричи! Не кричи! Ты только и можешь кричать! Только и можешь кричать на нас с мамой!

– Я тебя выпорю! Так задницу надеру, что сидеть неделю не сможешь! – Павел рванул на себя ручку корзины.

Дальше случилось то, чего не ожидал никто.

Девочка вскрикнула, выпустила из рук тяжелую плетёнку, крупные ягоды посыпались на пол. Полина с широко раскрытыми глазами попятилась, увидев, как загорелись бешенством глаза отца, но потеряла равновесие, поскользнувшись на упавшей клубнике.

Полинка сделала странный взмах руками и, не удержавшись на ногах, со всего размаха налетела на кухонный шкаф, ударившись виском. Татьяна закричала и бросилась к дочери. Залаяла соседская собака, почуяв беду. Светлана побледнела, с ужасом глядя на Бухарова.

Павел охнул, глядя на дочь. Сейчас он готов был отдать ради неё все на свете. У него в голове прозвучала до боли знакомая фраза: «Клубнику любой дурак соберёт!»

А на полу алыми как кровь разводами блестела раздавленная, никому не нужная, мёртвая марсианская ягода.



Липецк 2013, 21-е января 2021-го


Пижамушка моя пижамная



Рынок скромного района этого вполне уютного провинциального городка шумел и заманивал почти как цирковое шоу: торговцы помоложе перекрикивали друг друга, покупатели практичными взглядами выцеливали всё, что подешевле, а опытные бабульки тихо вглядывались с надеждой в наивные, слегка высокомерные или простоватые лица, чётко определяя по ним своего покупателя.

Виктор уже обошёл с матерью несколько рядов, но ничего особенного в серых завалах найти не удалось: одни торговцы весьма удачно впаривали итальянские брэнды с едва заметными китайскими наклейками, вторые зазывали красавиц, третьи – молча сверлили глазами, видимо, пытаясь внушить мысли о покупке.

Наконец, мама остановилась у самого дальнего ряда, где совсем никого не было, кроме одинокой армянки, с достоинством читавшей томик Чехова у своего скромного прилавка.

– Ну что, нашла что-нибудь? – устало спросил парень, представляя, сколько ещё времени они потратят на бесполезные, по его мнению, блуждания по рядам местного капитализма. От походов по рынкам у него всегда раскалывалась голова, будто ею били по прилавкам.

– Вот опять ты торопишься… а ведь мы даже весь рынок ни разу не обошли, – вздохнула мама.

– И сто раз не проверили, – вяло улыбнулся сын, со слабой надеждой оглядев прилавок. – О! Вот как раз пижамка, которую я тебе обещал! И цвет твой любимый – медово-пушистый. Примеришь?

Он приобнял удивлённую таким поворотом маму и подвёл к продавщице, которая с армянской проницательностью смотрела на потенциальных покупателей. Улыбнулась. Бережно отложила Чехова, подложив заколку со странной ручкой в виде танцующего грифона. Настолько изящно изображённого, что парень невольно залюбовался.

Виктор моргнул – ему показалось, пижама изменила цвет, став… уютней, что ли? Да нет, конечно показалось. От криков покупателей и продавцов у кого угодно перед глазами ёжики заскачут…



***



Мама оказалась довольна примеркой, а вот цена удивила – превышала почти раза в три любой китайский ширпотреб. Но Виктор, предчувствуя долгие похождения по скучным рядам и вопли торговцев, не задумываясь, достал из кармана пятитысячную купюру – последнее, что у него осталось от тающей как весенний снег зарплаты учителя литературы.

– Витя, ты что! И… не вздумай! – с привычной скромностью запротестовала мама, невольно погладив удивительно мягкую на ощупь, по-домашнему тёплую ткань. – Так дорого! Извините, мы ещё… немножко посмотрим – и обязательно вернёмся, да-да…

– Конечно-конечно, – девушка кивнула, едва заметно прищурившись, словно заглядывая в самую душу к покупателю огромными карими глазами. И улыбнулась парню. – Вы, наверное, очень любите матушку? Знаете, это заметно изнутри. Дело в том, что эта пижама – не продаётся. Никому. Но вы мне понравились, сделаю исключение. Если не подойдёт, – добавила она, словно покупку уже сделали. – Вернёте завтра, я буду здесь.

– Большое спасибо. Никаких «посмотрим-посмотрим», тут на весь рынок – одна такая вещь. Берём, – он решительно взял упирающуюся маму под руку и кивнул продавщице – заворачивайте, пожалуйста.



***



– Ну вот зачем ты?! – не выдержала мама, когда они отошли от рынка, вкладывая в каждую фразу безумную долю драматизма, нотки роскошного триллера и даже бытового ужастика как умела только она, если дело касалось подарков. Всю жизнь привыкла экономить на себе, поэтому такие «жуткие растраты» вызывали нарастающее беспокойство, будто заставляя выглянуть из серого мирка, где на любую вещь нужно сначала заслужить право, отстояв в очереди. А потом с гордым видом уйти, когда товар утянут из-под носа более везучие и шустрые. – Зачем ты так?

– А иначе ты бы никогда не выбрала себе пижаму, – вздохнул сын, устало потёр виски. Затем обошёл здоровенную лужу и помог маме сделать это без лишних приключений. Хватит на сегодня триллеров – и так уже целую пижаму выбрали. Можно сказать, одержали эпическую победу. Такая удача случается далеко не каждый год.

– Но это же слишком дорого! Слишком дорого для нас! К тому же, я отдала последние деньги сестре – племянница заболела, а ты же знаешь, как им тяжело… особенно сейчас…

– Конечно… отдать последние деньги – это ты запросто, а потратить на себя – да ни за что на свете! А Юлька сама виновата – ей все говорили не подпускать к себе этого трепача Лёху: навешал лапши на уши. И бросил через два месяца – теперь ни алиментов, ни мужа! – Виктор начал традиционно заводиться, на него чужие семейные дрязги действовали как неожиданные удары кувалдой по голове: он одинаково не подпускал к себе как легкомысленных, напористо-крикливых девчат, готовых кинуться на шею первому попавшемуся парню, так и «расчётливых подгламуренных мадамов», считающих себя «розами среди навоза». Поэтому девушки у него давно не было, хотя знакомые девчата постоянно писали ему пламенные письма, а наиболее прыткие страстно требовали «непременно взять замуж, Витенька! Я же за-а-амуж хочу! Хочу только за тебя!»

Однако эти страстные особы почему-то испарялись, когда заходила речь о том, умеют ли они готовить и не унижает ли их глубокое достоинство отказ от клубных похождений в пользу тихих, но таких безумных с точки зрения жертв семейных ценностей.

– Ох… – кивнула мама. – Но здесь ты прав, конечно. – Согласилась она, что с ней случалось весьма редко. И едва не угодила в очередную лужу, но сын успел вовремя протянуть руку. – Они безалаберные… но родные нам. Значит – надо нести крест, который у нас. А деньги будут – это не главное в жизни. Всё будет, сынок. Только немного позже. Потом. Не сразу…

– Ну да, – усмехнулся Виктор, представив, как будет искать новых учеников для репетиторства среди местной безмерно одарённой молодёжи, чтобы хоть отчасти покрыть накопившиеся расходы. – Всё потом. Лет через двести на Марс полетим, да? Там и поселимся, чтобы не видеть всяких вымогателей, готовых с щенячьими глазами выселить нас из дома! Вот на Марсе и заживём, да?

– А знаешь… – вдруг со слезами в голосе заметила мама. – Ты у меня самый лучший. Горжусь тобой. Одни девок как перчатки меняют, вторые спились-скурились, третьи – сплошь высокомерие и понты кругом. За айфон соседей удавят. А ты детей учишь, даёшь им на занятиях лекарство от той пошлости и грязи, что нам по ТВ льют в уши всякие крикуны. Не полетим мы на Марс. Лучше будем пижамушку примерять. Она мне уже нравится. Давно такую хотела, представляешь?

Виктор хохотнул и с радостью кивнул, довольный тем, как они быстро решили острый конфликт, грозящий перерасти в драматический спор поколений.

Парень тогда ещё не предполагал, чем обернётся его подарок. Он ещё о многом не догадывался…



***



Дома случился дикий кошмар. Нет, простой дичайший кошмарище. Породистый и мордастый как пара откормленных питбулей, с которыми любил гулять в парке директор школы.

Виктор потом долго вспоминал это, не решаясь найти ни одного подходящего объяснения. Мысли сбились в кучу, а в голове взрывался мамин голос, когда он вспоминал случившееся.

Вот как тут нести детям чистое-светлое, когда вечером случается такое? Надо быть не учителем литературы, а Стивеном Кингом. Впрочем, знаменитый писатель тоже был преподавателем суровой прозы… что за напасть?

– Ви-и-итя-а! Витя! Они! Ой, Витюша! Они! Они здесь! – закричала мама так, словно случилась катастрофа.

Сын тут же помчался на кухню, представляя самое ужасное. Например, директора, сидящего с питбулями у них на кухне и ласковым голосом намекая на двойную нагрузку. Разумеется, за идею – такую же жирную и оскаленную, как морды его питбулистых драконов.

Но всё почти обошлось.

Мама держала пижаму и смотрела перед собой огромными глазами.

– Что случилось?!

– Они! Да они все здесь, Витя! Здесь!

– Кто здесь? Откуда?

– Да они же! Они! Всё до копейки, Витенька! Всё, что отдала сестре – вот тут, в кармане пижамы… мистика, правда? Ужас! Какой кошмар! Как же я теперь сестре в глаза смотреть буду?

Виктор глубокомысленно хмыкнул, затем вместе с матерью несколько раз проверил и пересчитал деньги – ровно те самые четыре с половиной тысячи. На уголке одной тысячной купюры – след от шариковой ручки, который случайно оставила мама.

Дракопитбулистый триллер отменялся. Вместо него начался капиталистический ужастик. Вот и помогай после этого людям…



***



На следующий день у Виктора намечался выходной от буйных литературных прений со старшеклассниками, поэтому он утром поспешил на рынок. С легкостью нашёл тот самый далёкий ряд.

– Здравствуйте, – обратился он к мужчине, торговавшему куртками. – А-а… простите, ваша коллега… такая симпатичная армянка, когда выйдет на работу?

– Молодой человек, соседнее место – моего брата Василия. И он не очень похож на симпатичную армянку, это уж точно, ха-ха-ха! Кавказцы снимают отдельный ряд – через два от нашего. Я здесь знаю всех, и никого похожего на ваше описание не видел давно.

У Виктора резко закололо в висках, а сердце билось всё сильнее с каждым шагом, пока он возвращался домой, обдумывая фразу торговца. По дороге его осенило – парень усмехнулся своей догадке и положил залежавшиеся пятьдесят рулей в шапку нищего.

На удачу!



***



– Мама, а ты… в карманах той подаренной пижамы больше ничего не находила?

– Нет… и ты знаешь – спала сегодня как ребёнок! Просто отлично выспалась. Даже Светка мне не смогла сегодня настроение испортить нытьём и вымогательством.

– А что на этот раз учудила? Обвинила тебя в том, что ты давно перестала платить за их коммуналку как раньше и оплачивать их отдых как джинн из Советской лампы?

– Ха-ха-ха! Не угадал. Просто сестрёнка уведомила, что сейчас в очередной раз наступили трудные времена, настоящая родня на вес золота, поэтому я должна непременно простить ей долг, иначе ей придётся месяц обходиться без маникюра и солярия.

– Мне показалось или последнее прозвучало как угроза? – усмехнулся Виктор.

– И в кого же это сын у меня таким вумным вымахал? Вроде и родители простые – отец скромный переводчик (с которым Наталья рассталась два года назад), мать – бывшая учительница, а сынуля уже читаем мысли по телефону! Лучше скажи, нашёл ту продавщицу?

– Вдохни поглубже. Выдохни. Готова? Там не было никакой армянки!

Мама с минуту смотрела на сына. Медленно опустилась в кресло со странным выражением лица. Затем вскочила и бросилась в спальню – пижама точно лежала не там, где её оставили. Приползла, что ли? Ожила и решила станцевать весёлый танец, пока хозяева отвернулись?

Наталья схватила подарок сына и вскрикнула, когда из кармана пижамы выпала причудливая расчёска с грифоном. Виктор несколько раз прошёлся по комнате, вдруг щёлкнул пальцами и зачем-то быстро схватил с полки томик Кинга – мэтр ужасов смотрел прямо на него и загадочно усмехался уголками губ.

Чудесный поворот. Картина Репина – «Санитары приплыли»



***



– Ну и что мы будем с ней делать? – Виктор вертел перед глазами мамину находку изящной работы. Даже перья грифона блестели в лучах электрического света словно смеясь и намекая на что-то.

– Отдадим в полицию! Пусть арестуют всех производителей пижам с кошмарами в карманах – нечего людей смущать этим… капитализмом с ужастиками! – предложила мама. – У нас почти адекватная семья. Мы не ловим грифонов расчёсками и не читаем мысли по телефону! Мы простые тихие психи, учим детей литературе! Так и скажем! Уверена, нам поверят! Мы же ничего не воровали – кроме денег, которые моя сестра уже не должна!

– Ага, и заодно арестуют нас, потом проверят на психическую адекватность после рассказа о пятитысячной купюре, появляющейся из ниоткуда. А потом окажется, что у кого-нибудь украли именно это сумму, угадай тогда, на кого удобнее всего будет свалить это дело?

– Ой… даже и не подумала об этом… – загрустила мама, прижав к себе огромный том Чехова. – Давай тогда… никому ничего не будем рассказывать. Сами вылечимся, не будем психиаторов мучить. А заодно проверим, на что именно эта… Пижама с характером так реагирует? Может, у неё просто было тяжёлое детство у прошлых хозяев, поэтому она иногда истерит, выворачивая потаённые желания наизнанку?

– Ты только ей идей не подкидывай. А то завтра проснёмся с полными карманами долларов, которые украли из какого-нибудь швейцарского банка, – хмыкнул Виктор.



***



На следующий день он устраивал чудесные опыты: покупал местным детишкам мороженое, переводил бабушек через дорогу, даже помог одинокой девушке протащить тяжеленную коляску по лестнице, пока розовощёкий малыш блаженно сопел, вцепившись в игрушку.

Но капризная Пижамщина совершенно не хотела реагировать на эти старания – её карманы оказались пусты, как ни вытряхивали их Виктор с мамой.

Ночью любитель Кинга и остросюжетных триллеров проснулся от нарастающего шуршания, бросился к пижаме, которую мама, опасаясь новых сюрпризов, перестала надевать. Шорох повторился – и Виктор мог поклясться, что он исходил из бездонных карманов.

Воображение тут же нарисовало монстров, выпрыгивающих на него из темноты, чтобы затащить в какую-нибудь дыру, где пойманные людишки прислуживают живым пижамам, пока те отрываются по полной, выдумывая новые кошмары.

Дрожащая рука медленно поползла в карман, погладила уютную мягкость, опустилась ниже.

Но внутри ничего не оказалось! Да что за мистика тут творится? В глубине души Виктор всё-таки ожидал найти в них ещё одну купюру как благодарность за его добрые, бескорыстные дела.

Однако хитрющая Пижамушка, видимо, считала иначе.



***



Всю следующую неделю любые эксперименты проваливались. Виктор с мамой посмеялись и решили списать счастливую бизнес-находку на простую случайность. Мало ли как фазы Луны сходятся с психическим расстройством пижамных джиннов!

Наталья тем временем привыкла к подарку и решила его надеть на ночь – без пижамы она спала очень плохо: сказался недавний нервный срыв на работе и постоянные переживания за родственников.



***



– И как сегодня спала? – осторожно спросил Виктор, увидев помолодевшее, сияющее лицо мамы.

– Как после феназипама! – улыбнулась она. – Ой, что это…

Из её кармана выпали две наклейки от мороженого. Виктор узнал их: именно этот «Пломбир – Липецкий Лизунятор» с карикатурой на Терминатора, держащего огромную упаковку мороженого на манер дробовика он покупал детям с неделю назад!

Затем раздался шорох, свист ветра, в котором можно было отчётливо расслышать взмахи крыльев крупного существа.

Тут же наклейки с мелодичным звоном превратились в две пятитысячные купюры, изрядно потрёпанные, а одна – почему-то с едва заметной кривой детской рожицей, нарисованной шариковой ручкой в углу.

– Вот так ура себе! Прибавка к пенсии от Путина… – прошептала мама. – И что это значит, сынок?

– Понятия не имею… похоже на какой-то розыгрыш.

– А нас с этими розыгрышами в грабителей банка не запишут?

– Судя по виду купюр – максимум в фальшивомонетчиков.

– Тогда в тюрьме я буду носить только твою пижаму. А на допросе скажу, что виноват Стивен Кинг, пижамные вымогатели и шуршащие барабашки!

– Тогда нам все поверят. Особенно Кинг с барабашками, – ободрил Виктор, представив такой чудесный допрос.



***



Они долго с мамой обсуждали эту новость, пытаясь припомнить все условия «наполнения карманов» в обоих случаях. После долгих споров и уточнений, пришли к выводам, что Коварное Пижамище, видимо, было в прошлой жизни олигархом с явно шизофреническим чувством юмора, поэтому ныне перевоплотившись, обожает подшучивать над учителями литературы.

Виктор уточнил, что Пижаминатора особенно вштыривало не по-детски только после искры энтузиазма. А уже добрые дела призрак платил купюрами, которые, наверное, скоммуниздил где-то на рынке, пока люди примеривали вещи. Не подозревая о коварных планах.

На что мама резонно возразила, что они целую неделю почему-то не получали эту хвалёную добродельную зарплату.

– Значит, ты должна обязательно её надевать на ночь, – догадался Виктор. – Сумасшедший дом какой-то…

– Ой! И правда – я ведь её не надевала всю неделю. Боялась. Не то чтобы очень – но жутковато немного. А так я нашего Пижаминатора уже за родного считаю. И заснуть без него не могу.

– Значит, завтра будем экспериментировать по-серьёзному, – пообещал Виктор. – И выведем это олигархическое приведение на чистую воду!



***



Весь следующий день прошёл в ураганном темпе: Виктор до боли в пояснице помогал соседям, бесплатно занимался с детьми развитием литературных талантов, читал слабовидящей бабушке произведения Пушкина и дрессировал питбулей директора до тех пор, пока у самого язык не отвесился до пупка.

Однако на утро ничего не случилось – мама не нашла в кармане капризной Пижамнюги ничего кроме фантика от конфет и наклейки с озорным смайликом, который Виктор с видом обманутого вкладчика банка приклеил к унитазу.

Везде обманывают! И этот психиатор с безумными карманами – туда же! Как после такого развода верить порядочным пижамам?

Ну и что теперь делать с этой вредной штукой? Сначала раздразнила, теперь – молчит! Выжидает. Готовит план. Или просто подшучивает, наслаждаясь моментом и реакцией?

Виктор с мамой долго обсуждали такое невоспитанное поведение их волшебного подарка, но так и не могли прийти к ответам.

Всё сводилось к тому, что Пижамушка с редким чувством юмора реагирует по настроению на некоторые добрые дела – но её совершенно не трогают большинство остальных.

Но почему? Что за издевательский подход? Будь Пижаминатор посговорчивее – они бы давно набрали на ремонт!

Эх, не жили богато – нечего и начинать…



***



Так прошёл почти целый летний месяц, приключения закончились, но мама не жаловалась – она отлично спала в чудесной пижаме и с каждым днём чувствовала себя всё лучше.

К вечеру Наталье позвонила её подруга, работающая в детском доме и попросила организовать помощь детям среди всех желающих знакомых. Некоторые откликнулись и прислали одежду, старые вещи, кое-кто продукты.

Наташа отобрала целую коллекцию детских книг, а Виктор старые игрушки.

– Ты думаешь, из современной компьютерной детворы кто-то станет это читать? – он с сомнением посмотрел на потрёпанные, совсем не такие яркие книжки как новомодные – с кричащими обложками и полуголыми героями с томными взглядами будущих олигархов и банкиров.

– Ну… конечно будут – просто надо в это верить.

– А как ты проверишь? – усмехнулся Виктор. У него последнее время настроение постоянно ухудшалось из-за криков директора, поэтому хотелось язвить и видеть во всём одну пошлость и деградацию. Которую он, разумеется, развеет силой литературной мысли.

– Есть план, – улыбнулась мама и ласково взворошила причёску Виктора. Его мрачноватое лицо слегка просветлело, напоминая тучу, сквозь которую пробились лучи солнца. – Хочу устроить небольшой цикл чтений для сирот. Помнишь, как я в школе делала раньше? Сейчас, конечно, здоровье не то, голос быстро устаёт – и большие многочасовые чтения я не потяну, но…

– Мама, подожди! Ты хоть представляешь, какая эта бешеная нагрузка для тебя? А эти сироты! Им же внимания вечно не хватает и тепла – они так и будут пожирать глазами, вытягивать, расстреливать вопросами и буквально высасывать из тебя эмоции, а это опасно для твоего сердца! Я знаю, уже проводил от нашей школы пару занятий в детском доме – потом было ощущение, что меня просто морально разрывали на части эти милые, открытые, но брошенные детишки! Тут никак не обойдёшься короткой встречей – а длинные ты не вытянешь. Понимаешь меня?

– Понимаю, – вздохнула мама. – Но ничего не могу поделать – тянет меня помочь. Нужно что-то сделать. Не могу чувствовать себя ненужной, когда вокруг столько проблем…

– Вот опять ты со своим непотопляемым великорусским альтруизмом! – начал горячиться Виктор, вспомнив очередной разнос от директора. Тот похвалил его за успехи в 9-м «А» и тут же на глазах у всего коллектива унизил за тройки в 9-м «Ж», выставив педагога виноватым за то, что там дети до сих пор читали по слогам. – Всех же надо спасать, всем помочь! А о себе подумать, мам? Вот кто-нибудь из твоих коллег и бывшего начальства помог, приехал к тебе в больницу? Дал денег на лекарства? У самих бизнес, по три иномарки и по несколько квартир у некоторых – скинулись хоть немного?

– Сынок… – прошептала мама, в её глазах заблестели слёзы. – Сынок. Пожалуйста… пожалуйста, давай не будем…

– Ага! А я брал кредит на лекарства, лечение – и от меня тогда ушла Ленка, потому что «не хотела жить с неудачником, работающим на лекарства». Но если бы твои кандидаты-профессора хоть чуть помогли – может, не ушла бы она…

– У тебя всё наладится, – она легонько, как в детстве нажала сыну указательным пальцем на его тонкий, слегка вздёрнутый нос. Виктор хмыкнул, но его выражение лица заметно смягчилось, будто мама нажала волшебную кнопку и запустила другой режим.

– Наладится, конечно – я же упёртый, Непотопляемый Учитель Литературы! Гроза бездельников, ужас малолетних рэперов и тиран, заставляющий это инфантильное Поколение Айфонов и сопливой попсы читать классику.

– А вот увидишь – меня детки полюбят. И будут слушать с удовольствием, – улыбнулась Наталья.

– И меня полюбят. Аж три раза, – буркнул Виктор, задумчиво почесав нос, словно желая, чтобы «мама ещё побибикала ему», выключив все проблемы и неурядицы. – А слушать станут даже с большим интересом, чем тебя.

– Ты же в школе будешь, – засмеялась мама.

– А вот фигульки им на Маяковской рогульке. Мороз и солнце на все их смартфоны. И да накроет Тьма Ершалаима все их танцульные клубы, пока у нашего директора будет мигрень как у Понтия Пилата! Ха-ха-ха! – с драматичной иронией продекламировал Виктор, скорчив рожу самому себе в зеркало. – Я пригрожу директору увольнением, самосожжением и ураганом непроверенных сочинений. А после трёх самосожжений повешусь в его кабинете с евроремонтом и буду высунув язык до посинения раскачиваться на люстре. Но мой призрак ему отомстит – он станет плевать в дорогой коньяк на всех собраниях. Потом возьмёт пожизненный больничный! За «Доведение триждыпомешанного педагога до героического повешения». А за порчу элитного коньяка моему призраку дадут «Орден упёртой Арины Родионовны». Звучит?

– Как Моцарт на стихи Есенина у верандочки под весенний дождь, – резюмировала матушка.

Виктор театрально раскланялся и высунул язык, старательно репитируя награждение. Затем оба взорвались оглушительным хохотом.



***



Чтение прошло с таким успехом, что Виктор, подпрыгивая и жестикулируя руками вокруг мамы, объяснял ей «разницу между благодарными, старательными учениками – и жующими лоботрясами». Мама смеялась и «бибикала» великому Разгонятелю Ершалаимской тьмы в разумах подрастающего поколения. Сын с мамой смеялись и обсуждали лица детей, их восторженные глаза.

А лёгкий, по-летнему тёплый дождь звонко играл для них Моцарта на оконном стекле.



***



Ночью Виктор проснулся от резкого, нарастающего шороха – словно стадо медведей забралось в осенний парк и шуршало осенними листьями в компании развесёлых инкассаторов, ограбивших собственный банк.

Почему-то в воображении парня представилась именно такая картина. Шум явно исходил из маминой спальни.

Расчёска с грифоном заблестела в темноте, упала с тумбочки, встрепенулась и что-то мелодично пропела. Шорох усилился, продлился около минуты, затем прекратился, рассеявшись тёплым сиянием.



Посвящается всем, кто носит пижамы

И верит в подрастающее поколение!



Липецк, 30-е ноября 2016-го. 28-е ноября 2021




Щедрость Императора




«Любовь – высший дар человека, позволяющий

даже рабу стать свободным»



Элорн Хоримский



«Люди – самые мерзкие чудовища, которых только видел свет:

в душе каждого живёт убийца, мечтающий

вырваться на свободу»



Верховный Инквизитор Ургаций



Сотни, тысячи людей закричали от восторга, не в силах поверить в происходящее: на изумлённых зрителей падала, сверкая в лучах игривого солнца, настоящая щедрость. Ослепительная. Яркая. Невероятная. Смертельно-манящая.

Секунду спустя крестьяне и ремесленники стали подпрыгивать, пытаясь поймать вожделенные дары.



***



В тот день Арена напоминала гигантскую чашу, переполненную насекомыми. Зрители суетились как муравьи, занимая места.

Когда из внутренних камер с правой стороны на песок вышли по пояс обнажённые рабы, нижние ярусы взорвались бешеным рёвом. Многие крестьяне узнали соседей-кливийцев, с которыми до восстания торговали и обменивались товарами. Теперь мятежники превратились в дешёвых слуг, чтобы развлекать тех, против кого сражались лишь несколько дней назад.

Зрители замерли, пытаясь угадать, кого выпустят на встречу рабам. Обычно с противоположной стороны отправляли матёрых убийц или приговорённых к смертной казни. Свободу и прощение можно было заслужить только кровавым представлением. Но только единицы могли впечатлить избалованную знать или толпу, дуреющую от запаха смерти.

В такие минуты Арена представляла собой жестокий мир, где надежда, искупление, зависть, коварство и предательство сочетались в одном взмахе клинка.

Но сегодняшнее представление превзошло все ожидания. Иначе быть не могло, ведь так приказал сам Император, чтобы отметить присоединение непокорной Кливии. Расчётливым ходом подыграть аристократам, впечатлить крестьян, дать возможность купцам подняться на ставках и разумеется – пополнить гвардию новыми кадрами из самых искусных бойцов. Если им повезёт выжить. Как правило, из самых непокорных смертников получаются на редкость преданные воины.

Так почему бы не порадовать народ в такой счастливый день? Пусть каждый отпразднует от души и запомнит этот день на всю жизнь.



***



Одна из внутренних камер напротив группы кливийцев раскрылась, из огромного провала послышалось шипение, вызвавшее настоящую бурю эмоций – зрители стали гадать и спорить, пытаясь понять, какое чудовище выведут на этот раз.

Некоторые крестьяне ухмыльнулись, представляя, как монстры быстро наведут порядок – кливийцы славились неуступчивым нравом, поэтому соседи-ламерийцы обломали немало вил, пытаясь разбогатеть за счёт чужой земли.

Арена ревела, рычала и громыхала потрясающим многоголосьем, предвкушая настоящее представление. Арена видела такие битвы, от которых даже у опытных ветеранов кровь застывала в жилах, но сегодняшнее зрелище обещало быть особенно щедрым.

Песок сполна напитается кровью. Купцы получат барыши со ставок, а крестьяне отомстят кливийцам чужими руками за неуступчивость и могилы тех, кто с таким энтузиазмом врывался в мирные деревни, не думая встретить сопротивление.

Сколько лет ламерийцы мечтали об этом празднике?

Многие уже прикидывали в уме, как побыстрее присоединить соседские земли. Народ не догадывался, что купцы и знать давно поделили самые жирные куски, с улыбками подсчитывая барыши.

Арена видела мысли каждого, смеясь над такими наивными планами – ведь только она знала, что задумал Император.

Через минуту вооружённые длинными посохами жрецы заставили появиться создание, от одного вида на которое побледнели даже бывалые воины.

Существо приподнялось на волосатых паучьих лапах, взметнуло фонтаны песка и щёлкнуло внушительными клешнями так, что по рядам зрителей прокатились крики ужаса. Затем ринулось на жрецов, которые хотели натравить чудовище на стоявших поодаль кливийцев, но перестарались и слишком разозлили. Служители проворно расступились, окружая себя сверкающими магическими щитами.

Скорпиук пролетел мимо, едва не задев одного из служителей покрытой длинными шипами лапой, но тут же проворно развернулся, вызвав крики ужаса у зрителей. Некоторые представители дворянства зааплодировали, посчитав такой поворот заранее приготовленным сюрпризом.



***



– Пока знать пялится на бойню, народ гибнет от чудовищ точно мухи, – лейтенант Райлин, стоящий рядом с Верховным Наместником, скривился. Отправить бы пару вон тех толстосумов с верхних ярусов на корм чудовищу – вот это было бы зрелище, разорви меня острозуб! Ох и поплясали бы они под зрительские аплодисменты!

– Помалкивай тут, – Наместник Холлинг огляделся, не услышал ли кто их разговор, но все оказались слишком поглощены зрелищем. – И помни всё, что я приказал: ошибок не прощу.

– А ты меня не запугивай, – рука воина нежно погладила рукоять меча. – Я обещал, что сопровожу тебя до Арены и потолкую с тем несговорчивым купцом, который, по твоим словам, не очень любит делиться, но на мутные делишки не подписывался. Думаешь, если руки по локоть в кровище разных ублюдков, то у меня нет убеждений? Это опасные мысли, Наместник – знаю двух баронов, которых нашли в канаве после того как они пытались заставить отказаться некоторых имперских офицеров от принципов. Одного ещё долго собирали по частям, а это не самое привлекательное зрелище.

– Дорогой Райлин, – Наместник незаметно коснулся перстня на правой руке, почувствовав исходящее тепло. – Уверяю, я как никто другой ценю принципы благородных императорских офицеров. Так ты поможешь мне? Разумеется, не нарушая свой священный Кодекс.

– Я?! Да ты нахлебался яда гнилоеда, чтобы предлагать мне такое? – воин схватился за меч, но тут по его широкому лицу пробежала судорога. – Да-а… если Кодекс… то конечно… почему н-нет.

– Вот и замечательно, мой дорогой друг! Вот и замечательно. Не могу не восхититься такой утончённой сговорчивостью простого офицера…



***



Тем временем магистр жрецов взмахнул посохом, опуская на чудовище волшебную сеть, словно сотканную из удивительного ледяного пламени. Скорпиук присел, яростно зашипел, но сеть опутывала его живым коконом.

По Арене прокатилась волна восхищения:

– Кончай его! Отморозь лапищи этой страхоморде!

– Да! Преврати в ледышку!

Затем случилось непредвиденное. Скорпиук сжался и ударил клешнями – сеть дрогнула, а через мгновение разлетелась тысячей ошмётков.

Чудовище раскрыло пасть и выстрелило липкой паутиной в молоденького жреца. Паренёк дёрнулся, закричал, но спустя секунду уже оказался перед разъярённым созданием.

Прежде, чем служители успели помочь, скорпиук схватил несчастного клешнёй. Раздался отчаянный вопль, громкий хруст, от которой содрогнулись сотни зрителей – затем ученик исчез в пасти гигантского насекомого. Скорпиук зашипел, отрыгнув к ногам жрецов покрытую слизью кисть руки. Зрелище оказалось не для слабонервных. Одного из тучных купцов замутило, второго бросило в пот. А два аристократа тут же принялись яростно спорить: один утверждал, что использование скорпиуков вместо кавалерии нанесёт такой ущерб живой силе противника, что никакие варвары не захотят больше воевать с Империей.

На это маркиз возразил, что непредсказуемые перепады в настроении этих чудовищно прожорливых созданий могут сказаться на численности имперской армии быстрее, чем до неё доберётся противник.

Спор заглушили бешеные крики зрителей.

Служители отступили ударили десятком алых огненных стрел, но те лишь слегка заставили потемнеть прочный панцирь.

Чудовище зашипело и снова ринулось на жрецов. Магистр вскинул руки вверх и, пронзительно вскрикнув, ударил посохом, взметнув настоящий фонтан песка.

Посох заискрился, вспыхнул синим светом – через мгновение на скорпиука обрушились молнии, похожие на сверкающих змей, он попятился, щёлкая в ярости клешнями. Трибуны замерли в предвкушении развязки, а служители бросились назад, стараясь увеличить расстояние – никому не хотелось разделить участь младшего послушника.



***



Пленные рабы в центре Арены наблюдали за поединком, ожидая своей участи.

Лица большинства пленников не выражали эмоций, но в глазах самых юных участников отражалось отчаяние.

Канесу только два дня назад исполнилось шестнадцать, его отец погиб в лесу от рук разбойников, поэтому парень нанялся в охрану к знакомому трактирщику Шорвесу, чтобы зарабатывать на жизнь себе и матери. А когда имперцы пришли в Кливию, то спалили трактир и хозяина повесили как пособника мятежникам.

Даже сейчас Канес не мог забыть эту картину: добродушный, всегда гостеприимный Шорвес болтался на дубе, ветер трепал седые, покрытые засохшей кровью волосы мужчины, а ворон клевал его правый глаз, раздирая щеку когтями. Ещё недавно красивое лицо трактирщика теперь напоминало жуткую маску.

Кто-то поговаривал, будто мятеж организовала кучка имперской знати, чтобы героически подавить его и прославиться перед Императором, а смуту свалить на каких-то мелких землевладельцев. Канес отдал бы всё на свете, чтобы оказаться на Арене против этих ублюдков.

Сейчас рядом с парнем стояли трое его друзей – Марен, старше самого Канеса всего на год, Люсий, с огромными детскими глазами и ресницами как у девушки, а также широкоплечий Рогли, который, не смотря на габариты обладал кошачьей ловкостью и мог одной палкой отлупить вооружённого имперского гвардейца, это Канес видел лично – правда, гвардеец не страдал самоиронией и приказал солдатам выкинуть храбреца на Арену в первых рядах. Остальных парень не знал и справедливо думал, что уже не узнает.

Любой из кливийцев с удовольствием поменялся бы местом со зрителями и поставил пару медяков, чтобы с улыбкой наблюдать, как здоровенный воин эффектным ударом прикончит похожего на свинью купца, или сидящего ярусом ниже стражника, который закрывал глаза на контрабанду оружия или наркотиков из Шоора. Любой кливиец хотел бы вернуться к семье, друзьям, обнять жену и детей, а потом рассказывать о самых ярких моментах представления.



***



Арена загоралась эмоциями и радостными воплями зрителей, пылала жаждой битвы, искрилась задором и предвкушением кровавого пира: воспользовавшись небольшой передышкой, служители сумели окружить оглушённое молниями чудовище. Скорпиук в бешенстве мотал жуткой мордой, щёлкал клешнями и шипел, как тысяча змей, но разряды продолжали жалить его, вынуждая отступать.

Один из старших служителей метнул сверкающее алое копьё – оно с хрустом пробило броню существа и вспыхнуло ярким, ослепляющим глаза пламенем.

Скорпиук отступил, метнул паутину, ловко сбив двоих учеников – рыжего детину подкинуло с такой силой, что он взлетел на несколько метров, воспарив над Ареной безумной птицей, а в падении обрушился на нижний ряд, задев по лицу неудачливого зрителя – у того изо рта вылетела лепёшка. Сидящие рядом крестьяне загоготали, показывая на неудачника пальцами.

Ученик больше не выражал желания продолжить сражение.

Жрецы обрушили на гигантскую тварь дождь огненных шаров, стрел и молний, но лишь разозлили чудовище. Оно приподняло над мордой клешни, пытаясь загородиться от атак и с невероятным проворством выстрелило паутиной в испуганных служителей. Двоих опутало липкой смертоносной нитью. Злорадно заурчав, скорпиук потащил пленников к себе.

Магистр быстро вытащил из складок мантии бутыль со странной золотистой жидкостью и прежде, чем пойманные послушники оказались на расстоянии удара клешнёй, метнул сосуд в чудовище.

Склянка разбилась. А через мгновение по трибунам пронеслись восхищённые вопли: словно невероятный фонтан красочных огней вверх взлетели сотни, тысячи искр, которые стали соединяться в потрясающий по красоте Призрачный Меч.

Оружие описало круг над Ареной, вырастая в размерах, затем под рёв зрителей обрушилось на чудовище, разрубая его. Скорпиук выпустил паутину, нелепо поднял клешни вверх, словно прося Императора о милости, и рухнул на песок, истекая зелёной кровью.

Магистр поклонился зрителям – никто не заметил, как побледнело его лицо от напряжения битвы, а из носа потекла струйка крови. Контроль над таким мощным зельем требует большой концентрации, поэтому его редко используют: освободившийся магический меч может уничтожить десятки людей, если воля призывателя окажется слабее.

Магистр знал, что проведёт не меньше недели в постели, восстанавливаюсь после резкого отката, но оно того стоило: матёрый скорпиук мог впасть в бешенство и кинуться на трибуны.

Тогда праздник был бы испорчен навсегда, а кому важны два глупых, неосторожных ученика? Их тут же заменят из сотен идиотов, желающих поступить на службу к жрецам.



***



Когда служители скрылись во внутренние комнаты под аплодисменты зрителей, рабы выстроились в два ряда и стали показывать, почему имперской гвардии пришлось потерять значительную часть бойцов, прежде чем восстание в Кливии задохнулось.

Кливийцы знали, что шансов выжить у них немного, но Император иногда любил давать жизнь тем, кто больше других отличился в представлении, поэтому каждый участник цеплялся за эту возможность словно тонущий, который барахтается из последних сил пока лёгкие не наполнятся водой.

По рядам звонкой, нарастающей волной прокатились крики – новое зрелище обещало стать интересней фейерверка с монстром. Боевые посохи из железного дерева мелькали так, словно ожили, превратившись в неуловимых свободных существ. Танец обречённых рабов пугал и завораживал одновременно. Лучше всех работал Рогли – его посох стал парящей невидимкой, рисующей смертоносные узоры. Канес пытался не отставать от него, а Люсий охнул и чуть не выронил посох.



***



Император Ахав сидел на изящном троне, с улыбкой наблюдая за происходящим.

Сверху на Арену взирали величественные статуи из белого мрамора, изображающие легендарных крылатых воинов – аллурий. Казалось, ещё мгновение и создания взмахнут гигантскими крыльями, стряхнув каменную пыль, будто многовековой сон, а затем полетят над людьми.

Ахав не успел поднять руку, как стройная арофянка с поклоном поднесла серебряную чашу, а музыканты заиграли быструю мелодию.

Рабы закружились ещё стремительней, напоминая причудливых танцующих созданий. Только очень внимательный воин мог заметить: у каждого кливийца боевой стиль не походил на другие, поэтому движения пленников сплетались в удивительный рисунок.

Император с удовлетворением причмокнул и погладил своего любимца – огромное двухголовое создание с саблевидными клыками. Кошачьи глаза ирра сверкнули диким восторгом.

Музыканты тут же умолкли, словно повинуясь приказу невидимого дирижёра. Никто из них не горел желанием оказаться среди рабов, поэтому их учили выполнять приказы без слов.

Кливийцы выстроились в два ряда и поклонились зрителям. Некоторые дышали прерывисто, пот заливал их мускулистые тела. Другие пленники даже не вспотели, несмотря на проделанные виртуозные пляски.

Опытные мятежники понимали: нужно сохранить как можно больше сил до решающего поединка, тогда, возможно, появится шанс. Призрачный, неуловимый шанс выжить в этом бешеном представлении.

Арена замерла в ожидании знака.

Большинство крестьян застыли с выражением непередаваемого детского восторга на лицах, некоторые пожирали голодными глазами блюда, разносимые по верхним ярусам прекрасными рабынями-мулатками, привезёнными из самого Шоора. Мало кто задумывался, что в других обстоятельствах любой из них мог стоять на песке, отсчитывая последние секунды: жизнь простолюдинов в глазах знати стоила не дороже рабов. Может быть, поэтому зрелище так притягивало их?

Купцы с благоговейным трепетом взирали на Императора. Покровителя, Защитника и самого известного мясника в Северных Королевствах. Кое-кто почему-то схватился за кошельки, будто прикосновение к золоту помогало им забыть, какой ценой они искупили некоторые грехи.

Оллиндорф, один из богатейших купцов Империи, трепетом не страдал – он хищным взглядом ловил каждую деталь, каждую минуту боя, мечтая когда-нибудь повторить всё в лучших красках в своём имении.

Некоторые особо влиятельные дворяне строили виртуозные планы, прикидывая, на кого из рабов стоит сделать крупную ставку (рабыни грациозно порхали между верхними ярусами, записывая всё на пергамент), чтобы нанять лучших наёмников и разорить землю соседа набегами под каким-нибудь предлогом, а затем почти за бесценок присоединить к своему имению очередной кусок земли. Другие просто наслаждались зрелищем, глазели на рабынь, которых можно было перекупить на элитном аукционе или обсуждали с друзьями последние новости.

Император догадывался, какие интриги скрывались за каждой ставкой, за каждым жестом знати, но даже он не мог предугадать всего. За это Ахав и обожал Арену: она как безумный монстр заражала всех непредсказуемой жаждой убийства, раскрывая тёмные уголки души каждого зрителя, каждого участника.

О, да! Скоро начнётся самое интересное, зрители получат очередное представление, а песок напьётся кровью.

Император наслаждался моментом, предвкушая, сколько потратят восхищённые купцы на постройку новых Арен в разных городах, сколько новобранцев с горящими глазами побежит записываться в гвардию, чтобы когда-нибудь получить честь выступить под гром аплодисментов в качестве нового любимца публики – Охотника; и, наконец, сколько денег поступит в казну – разумеется, от самых утончённых и взыскательных ценителей искусства!

Но для этого всё должно пройти идеально. Жестокая расправа над восставшими поможет уменьшить недовольство в народе, а особо фанатичные кливийцы дважды подумают, прежде чем готовить новый бунт, ведь тогда через несколько Кровавых Песен во всей Кливии не останется мужчин, способных держать оружие. Весьма эффектная расправа над мятежниками, не так ли?

Ахав встал с трона, подняв правую руку. Императорский перстень сверкнул на солнце багровым цветом. Мраморные статуи по бокам выглядели как личные телохранители, готовые расправиться с любым наглецом, посмевшим смотреть на правителя без обожания и трепета.

Но тут сильное хлопанье крыльев нарушило благоговейную тишину: на миг показалось, что статуи взмыли вверх.

Зрители ахнули, задрав головы.

Выпущенные лучшими ловчими Империи огромные белоснежные птицы понеслись над Ареной.

Стая летела над изумлёнными людьми, не нарушая сложного рисунка в полёте. Невозможно было понять, как ловчим удалось так выдрессировать пернатых (видимо, не обошлось без магии карликов и других секретов), но они чётко выстроились в руну Гхемель.

Власть.

А с противоположных башен Арены взлетали всё новые и новые птицы. На этот раз они нарисовали в небе руну Тшеллас.

Свобода!

Когда крылатые вестники зависли над гигантской чашей Арены белым покрывалом, сквозь которое золотистыми клинками пробивались лучи солнца, по рядам прокатился вздох восхищения.

Крестьяне тянули руки, будто дети, мечтающие прикоснуться к чуду, кричали, а некоторые даже плакали от восторга. Купцы пытались хотя бы приблизительно подсчитать, в какое состояние обошлось казне такое минутное представление. Нахмурились только бароны и герцоги, догадываясь, что расходы придётся покрывать им, когда налоги увеличат в очередной раз.

Ахав поднял руку.

Стражники вытянулись в струнку. Арена тут же замолчала.

– Сегодня Великий Праздник, – сказал Император, обводя зрителей пронзительным взглядом. – Праздник Первых Песен в этом году, поэтому я приготовил нечто особенное для вас.

– Слава Императору!

– Да здравствует Ахав!

– Наш Повелитель!!!

Когда восторженный рёв утих, он продолжил:

– Мы начали долгий путь. Империя растёт, в этом заслуга каждого из вас: каждого крестьянина, сеющего хлеб, каждого ремесленника, который до захода солнца работает в мастерской, каждого купца или дворянина, поэтому мы объединены общей целью – сделать нашу страну сильнее, – казалось, от переполняющего пафоса Ахав лопнет. Император многозначительно улыбнулся. – Но наши враги не дремлют.

Благодаря отваге ламерийских воинов, нам удалось подавить мятеж в Кливии, наши соседи замышляли ударить в спину, чтобы разорить земли, захватить в плен детей и покуситься на самое святое – нашу свободу! – Ахав замолчал, выдерживая эффектную паузу, чтобы окончательно разогреть толпу.

Рабы с недоумением переглядывались, юные мятежники никак не могли понять, каким образом защита их родных земель от набегов ламерийцев могла означать «разорение чужих земель», «пленение детей» и уж тем более – «покушение на свободу». Вероятно, Император, со свойственным ему чувством юмора, посчитал отказ платить огромную дань покушением. Кливийцы постарше лишь усмехались и покрепче сжимали боевые посохи. Ветеранам всё было прекрасно понятно.

Рогли сплюнул, по его лицу забегали желваки. Канес осторожно сделал пару шагов, чтобы оказаться поближе к другу. Марен последовал его примеру, а Люсий захлопал красивыми ресницами, совершенно ничего не понимая – кто-то из крестьян загоготал и кинул в него яблоком, но промазал.

– Кто же наши враги? – закричал Ахав. – Кто ворует наш хлеб, кто попирает ногами наши святыни, кто уводит в рабство жён и детей? Вы видите их пред собой! Вот они!

– Мерр-ррзавцы! Воры! Убийцы! – заорали наёмники и многие воины, разогретые пламенной речью.

– Негодные осквернители! Еретики! – завопили благородные представители Ордена Инквизиции и кое-кто из жрецов.

Некоторые из рабов лишь нахмурились, другие заметно побледнели, третьи, самые опытные, поудобнее перехватили палки, понимая, к чему идёт дело. Очередная бредовая речь, чтобы завести народ.

– Смерть грязным кливам!

– Пусть умоются кровью!

– Да здравствует Ахав Справедливый!

Император вновь поднял руку, чувствуя, как народ начинают захлёстывать эмоции. То, что нужно, когда необходимо настроить толпу.

– Но мы не предадимся мести, как безумные звери, нет! Кливия – часть Империи! – пленники переглянулись, впервые узнав, что их страна каким-то совершенно непостижимым образом стала ещё одной марионеткой на карте Ахава. – Поэтому мы поступим справедливо: кливийцы, победившие в Первой Песне, получат свободу. Но для этого они должны искупить кровью предательство в честной битве с другими мятежниками!

Рабы вздрогнули от ужаса. Они думали, на них натравят львов, гигантских скорпионов или людоедов. Но как сражаться против своих соседей, друзей, родных?

По Арене прокатился дикий, оглушительный гул. Сотни, тысячи голосов сливались в громоподобный рёв.

– Свободу победителям, свободу-у!

– Пусть искупят кровью!

– Свобода и кровь! Свобода и кровь! Свобода и кровь!!!

Император взмахнул рукой, будто гениальный дирижёр, руководящий многотысячным оркестром. Стая пернатых созданий ринулась вниз.



***



– Пожалуй, сегодня Император превзошёл сам себя, – хмыкнул Наместник. – Он так их накачал, что это сборище идиотов готово ради него кинуться в пасть к дракону! А мы не должны упускать этот момент, Райлин. Отправляйся в ту деревушку, ты знаешь, что делать. Верно?

– Конечно… Верховный Наместник… – глаза лейтенанта казались немного затуманены, но на фоне общего безумства это выглядело незаметно. – Я… не подведу!

Когда до самых верхних ярусов оставалось несколько метров, крылатые вестники плавно поднялись вверх, вызвав бурю аплодисментов. Затем птицы выстроились кольцом над нижними ярусами, где сидели крестьяне и ремесленники.

В клювах белоснежных фокусников что-то заблестело. Музыканты заиграли удивительную мелодию, под которую хотелось танцевать и смеяться. Птицы издали протяжный клич, а на удивлённых людей горящими в лучах солнца каплями посыпалась настоящая благотворительность. Искрящаяся, сверкающая, будто сокровища древних хромлов благотворительность со звоном золотых монет!

Люди вскочили, стали подпрыгивать, пытаясь поймать падающие кругляши. Крестьяне расталкивали друг друга, падали, вставали, кричали и хохотали.

В дальних концах Арены открылись камеры, выпуская троих скорпиуков, раза в полтора крупнее, чем недавний участник кровавого представления. Создания ринулись на собравшихся в центре кливийцев – в этот момент рабы осознали цену свободы Императора: если они не захотят превращаться в самоубийц, сражаясь друг с другом – их разорвут на части чудовища.

Канис сжал посох так, что побелели костяшки пальцев и неотрывно смотрел на Рогли, от которого сейчас зависело слишком многое, а он казался удивительно спокойным. Марен закусил губу до крови, но даже не чувствовал этого, следя за тем, как скорпиук сминает ряды рабов, словно крестьянин – снопы пшеницы.

Люсий всхлипнул и позвал маму – Канис не выдержал и отвернулся, чтобы не смотреть в его детские глаза.

Сверху сыпались всё новые и новые монеты.

Ахав стоял между мраморных статуй, напоминая древнего бога, сошедшего на землю ради кровавого пира. Сверкали огнём солнечные лучи. Зрители захлёбывались восторгом. Император улыбался.

Если в деревне всё пройдёт, как задумано – тогда первый Осколок будет принадлежать ему. А вскоре десятки, сотни миров Павшего Луча войдут в Империю, но если Наместник провалит задание – хаос обрушится на страну.

Ставки слишком высоки…

А пока есть время – пусть народ празднует и пляшет под звенящей Императорской Щедростью.

Внезапно гул и восторженные вопли стихли, Арена стала медленно таять, словно очень яркий мираж.

Оставались только птицы, они хлопали крыльями, парили над людьми и кричали совсем по-человечески…



***



Она проснулась, когда за окном ещё плясали причудливые тени. Иногда сумеречные таленги, жители призрачной Вуали Теней, забредали в деревню, чтобы наполнить ночь странными танцами, но с восходом солнца всегда исчезали.

Ничего себе сон! Перед глазами ещё стояли очертания величественной Арены, шипение скорпиука, Оживший Меч и ловкие кливийцы, а в голове раздавались крики людей, прыгающих за настоящими золотыми монетами.

Вот это да-а-а! Неужели ей повезло увидеть настоящую сказку? Только людей жаль – но они наверняка все спасутся. Ксано, самый лучший сказочник в деревне, всегда рассказывает добрые истории.

А здесь было всё: и сражения, и герои, и даже Император вызывал больше уважения, чем страха. Ага, попробуй управлять такой громадной страной – то скорпиуки капризничают от голода, то ученики летают над Ареной за лепёшками, то Живой Меч норовит удрать от магистра и порубить всех в капусту. И всё почему? Людей всех осыпали золотом, а Мечу не досталось!

Несправедливо же! Он и жрецов спас, и скорпиука зарубил – а ни одной монетки не заслужил на память. Могли бы и поделиться, всё равно золото сказочное, такое не жалко для хорошего меча.

Миа ни разу в жизни не видела золото, но во сне сразу догадалась, увидев жадность в глазах орущих людей. А больше всего ей запомнились птицы. Беленькие, пушистые птички! Казалось – протяни руку и можешь погладить! Сердце сладко замирало от пережитых во сне мгновений. Целое приключение, настоящая сказка.

Что-то похожее рассказывал Ксано, когда детвора собиралась у его волшебного костра. Может быть, его истории ожили, превратившись в живой сон?

Девочка не знала, но готова была отдать всё на свете, даже набор самых замечательных в мире сушёных цветов, спрятанных под кроватью, чтобы узнать.

А зачем это дядьки говорили про деревню? Наверное, какой-то секрет, но почему они приснились именно ей? Ин-те-рес-нень-ко, ага!

Таленги закружились у окна, словно услышав мысли девочки. Одна из теней превратилась в белую птицу, полетела в небо, а остальные замигали глазюками-огоньками и стали с любопытством заглядывать в окно, протягивая удлиняющиеся руки-лапы.

Миа совсем их не боялась. Существа были забавные и напоминали смутное, сумеречное воспоминание прошедшего сна. Казалось: дунь, они тут же улетят, исчезнут, превратятся в лёгкий, пушистый туман.

Когда Кыш, самый верный и дружелюбный мышастик на свете, увидит их, непременно бросится вдогонку и начнёт играть, пока не разбудит всех. Пусть лучше спит и видит свои мохнатые, озорные сны. Хотя точно будет обижаться, если узнает, что пропустил такое! Интересно, стоит рассказать Кышу про сон?

Тем временем остальные таленги выстроились вокруг дома и, пуская в небо серебристые искры, превращались в прекрасных созданий. Кого здесь только не было!

Прозрачный, неуловимый, будто неожиданная мысль, единорог промчался мимо окна, тряхнув чудесной гривой, и тут же исчез, растворился, рассыпавшись сотнями огоньков. На смену ему появился гигантский Снежный Волк, из пасти которого синими клубами било ослепительное пламя.

Ух ты! Вот это да-а!

Миа тут же захотела погладить Волка. Интересно, он не станет рычать на неё? А если всё-таки зарычит, можно подарить ему сушёных цветочков. Вот он обрадуется! Наверное, Снежному Волку никто в жизни не дарил потемневшие, но всё равно красивые, хранящие аромат леса синеглазки или алый огнецвет. Девочке сразу стало жаль волка: как же можно вот так прожить, если никто не подарит тебе цветов? Жуть кромешная!

Наверное, волчище лезет в самую глухую чащу и воет, воет, от тоски. Надо ему обязательно помочь!

– Здравствуйте, уважаемый Волк! Заходите к нам в гости, только, пожалуйста, не рычите – я подарю вам цветов и заплету симпатичные косички! На шерсти, ага. Вот и хорошо, только не разбудите маму. Она очень заболела в последнее время, ей нужно отдохнуть.

А таинственный гость улыбнётся, оскалив зубищи, понюхает цветочки и обязательно разрешит погладить удивительную, сказочно-красивую шерсть.

Девочка засмеялась и помахала существу.

Волк пристально посмотрел на Миа, сел на землю.

Он увидел, увидел её, вот здорово! Сердце запрыгало в груди от непередаваемого восторга.

Она подняла правую руку и коснулась окна, прислонив к нему ладошку. Волк с минуту смотрел на странное двуногое существо, которое совсем не хотело его бояться, затем забавно моргнул, вильнул длинным хвостом прямо как соседский Клыч, и поднял лапу, подражая Миа.

Картина была настолько уморительной, что девочка засмеялась. Зверь с любопытством посмотрел на неё и…

Загадочно рассыпался сотнями огоньков! Ну, ничего себе! С этими тенями никогда не знаешь, что они придумают в следующий раз. Папа рассказывал: таленги – не простые существа ночи. Они могут читать мысли и даже превращаться в них, если сильно захотят. Иногда тени уносят людей далеко в будущее, а самым терпеливым и внимательным даруют удачу.

Вот бы мне хоть одного, хоть самого маленького ручного таленга! Миа представила, как будет весело играть с таким чудом, как станет показывать мальчишкам (не запросто так, только за яблоко или за обещание никогда-никогда больше не дразнить её Перебзделкой, рыжей козой или сопливкой!)

Девочка замерла у окна, не в силах оторвать глаза от невероятного зрелища. На улице творилось что-то невероятное!

Ночь засияла яркими искрами, вспыхнула, будто праздничный костёр. Огоньки закружились, рисуя странные силуэты, затем стали гоняться за постоянно меняющими форму таленгами.

И тут перед глазами девочки всё поплыло. Она увидела себя не на кровати, а на бескрайнем песчаном берегу.

Волны с грохотом обрушивались у самых её ног. Рядом стояла стройная длинноволосая девушка с изящным длинным луком и карлик, держащий чашу, внутри которой билось ручной змейкой фиолетовое пламя. Чуть поодаль находился высокий парень со странными, синими, как вечернее озеро глазищами. Он улыбнулся, и тут же пропал страх, сковывавший девочку.

Миа вдруг поняла: она лежит на далёком берегу, а новые друзья хотят её спасти от чего-то Очень Злого! Глаза закрывались, невидимая сила забирала девочку. Она почему-то поняла: если заснёт, уже не сможет вернуться назад! Заблудится, потеряется, исчезнет в этом призрачном царстве!

Миа прикусила губу. Берег исчез, провалился, но её ещё что-то удерживало. Девочка парила, будто окружённая морскими водорослями, чувствуя их нежные, убаюкивающие прикосновения.

Только не засыпать, не засыпать!

Она тряхнула головой, прогоняя наваждение. Главное – продержаться до конца. Даже если голодные зубасты начнут хватать за пятки, всё равно не сдаваться!

Закроешь глаза – сказка исчезнет, таленги рассердятся и могут подкинуть какую-нибудь пакость. А выдержишь – наверняка случится что-то особенное. Интересненькое. Любопытное и сладкое, как мамин пирог с мёдом!

Мысль о мамином пироге неожиданно добавила сил. Девочка сжала кулачки и прогнала настырные, липучие, как листья ядовитой бредянки, остатки сна.

Миа загадала, чтобы Ксано рассказал новую, потрясающую сказку – что-то ей подсказывало, история обязательно будет продолжением её живого сна про Арену, щедрую на такие невероятные приключения, волшебных птиц и гладиаторов.

Почему продолжением? А Кыш его знает…



***



Люди в лесу напоминали призраков, собравшихся на странную встречу. Казалось, пройдёт минута, и все они исчезнут в царстве зелёных исполинов.

Лейтенант сделал знак рукой – фигуры в тёмных плащах тут же растворились среди деревьев, заняв выгодные позиции.

Но когда на поляне появился Верховный Наместник Холлинг, который окинул недовольным взглядом чащу, совсем не похожую на уютную комнату роскошного замка, незнакомцы выстроились перед ним за пару секунд.

– Мои люди готовы, – Райлин кивнул. Он отличался от остальных внушительной фигурой и тёмно-красными нашивками на плече. – Может быть, теперь расскажете, для чего мы выступили в эту глухомань, разорви меня острозуб? Если моим парням не найти серьёзное дело, через пару дней они станут отрезать друг у друга лишние части тела. – Мужчина захохотал, довольный шуткой. Воины поддержали лейтенанта таким оглушительным гоготом, что вспугнули с веток пёстрых птиц.

Наместник, судя по кислому выражению лица, явно не разделял весёлого настроения.

– Нужно найти беглеца, – колючие глаза Холлинга на секунду вспыхнули, словно он говорил о давнем враге. – Разбойника и убийцу, который скрывается в глухой деревне под видом благочестивого целителя. По слухам, этого мерзавца учил в самой Мерцающей Башне один полоумный твинклер. – Солдаты многозначительно переглянулись. Легенды о Башне и возможностях её хозяев, знали наизусть даже слабоумные и душевнобольные из района Семи Мучеников.

Холлинг слегка улыбнулся, отметив нужный эффект. Император не раз ему повторял, что нет лучшего способа завоевать авторитет у солдатни, чем впечатлить их пафосными словами. Выждав паузу, Наместник продолжил:

– Он скрывается в деревне, расположенной в полумиле отсюда, выдавая себя за целителя или кого-то в этом роде. В последнее время на Арене выступали одни безвольные неудачники, которые годятся лишь на корм полудохлым волкам. Император не доволен, Райлин. Ты понимаешь, что это значит?

– Наши задницы станут кормом для гнилоедов, – лейтенант мрачно кивнул. – Если не доставим этого ублюдка тёпленьким. Неужели «целитель» настолько крут, что его хотят выпустить на праздничное представление? Я скорее поверю, что у меня из ушей сыплются золотые монеты! – Он усмехнулся, тут же раздался хохот его головорезов. Видимо, они очень ярко представили такую картину.

– Твоё дело выполнить приказ, – оборвал его Холллинг. – А не сыпать тупыми остротами, как дешёвый клоун в борделе. Если провалишь дело – на Арену вышвырнут тебя. Глумливое лицо Райлина моментально стало серьёзным.

– Слышали, мордовороты? У нас день, чтобы осмотреться и перекрыть все лесные тропы, ведущие из деревни. И постарайтесь без лишней суеты – для вида пару крестьян можно прирезать, но целитель должен остаться жив, иначе я лично скормлю вас острозубам!

От былого веселья не осталось и следа. Воины проверяли оружие, лучники осматривали стрелы, со специальным сюрпризом от императорских алхимиков – со стороны казалось, что они готовились к сражению с крупной бандой разбойников, а не к поимке деревенского лекаря.

Через пару минут фигуры бесшумными тенями двинулись в чащу по едва заметным тропам. А солнце уже опускалось над лесом, окрашивая небо багровыми узорами, поэтому деревушка с высокого холма казалась объятой яростным пламенем…




Будь как дома,

или

Пляска молодой Пантеры




Ты так устал, и пора отдыхать.

Здесь никому я не дам голодать.

И человек, и лесное зверьё –

Все получают еду и питьё



Встал тут лесник, снял со стенки ружьё.

Громче у дома завыло зверьё.

Егерь сказал: "Встань и двери открой.

Звери лесные пришли за тобой"



Фэн Тезий



У вас в голове тоже прозвучала эта мелодия,

которую заботливо напели стоящие за спиной

голодные фантомы? Глухомань зовёт вас, друзья!



Мерцающий Лаэрт



Туман заблестел, ощетинился дымчатыми щупальцами и с неохотой отступил, приглашая оценить фантастическую картину живописного безумия. Руины вырастали вокруг частоколом камней, древних построек и дышали смертью.

Вдалеке из тумана соединялись призрачные фигуры, подмигивая сверкающими глазами с таким видом, словно хотели намекнуть, кто станет их следующей жертвой, если будет долго смотреть по сторонам.

Спокойно! Спокойно!

Это всё игра воображения… верно? Хотя для любой игры такая дыра выглядит слишком реалистично.

Аня с огромным трудом подавила внутри беспомощного, скулящего зверька и попыталась взять себя в руки. Получалось хуже, чем у кузнечика, который старался допрыгнуть до Луны.

Сердце гулко забилось. Куда же она попала? Верните её домой!

Отдайте любимого кота и хватит уже этих кошмаров! Кто придумал так издеваться над молодой учительницей после первого рабочего дня? Кто зашвырнул её сюда? А главное – зачем?!

Кто мог предположить, что первый же рабочий день закончится таким неожиданным пинком в мир сумасшедших фантазий маньяка?!

– А что ты хотела, милая? Сама же просила меня вернуть твоего ненаглядного парня! Я не муршебник, но кое-что могу, – раздался в голове знакомый голос. На душе тут же потеплело.

– Суви! Это всё твоя идея, разбойник?

– Мр-ф-ф! Могла бы и поблагодарить, между прочим. Креветки, кстати, от твоих криков в тарелку сами не запрыгнут. Но это так, тонкий намёк для особо эмоциональных учительниц.

– Намёк, значит?!

– Мяу! А что же ещё? Вы, двулапые, слишком примитивно мыслите, в отличие от нас, породистых мейн кунов. Только представь, какие перед тобой раскрываются возможности. Хочешь – наслаждайся красотами мурдесного мира. Хочешь – потрись спинкой об руины. Или мяукай от души на во-он тех сияющих призраков. Где ты ещё встретишь такое сочетание возможностей? Не будь непроходимой свинотой, поблагодари любимого котополководца за изобретательность!

– Спасибо!

– Ты неисправима. Но я за тебя возьмусь как следует. Если хочешь знать, я на копчике спустился с Альп, а ты лапы опустила от одного вида этих замурчательных руин! Только глянь, какие паучандры тут ползают – размером с телёнка – вот что значит настоящее гостеприимство! Из одной их паутины сможешь себе к пенсии сорок пять свитеров связать. Ну, если вернёшься, конечно…

– Что значит – «если»?

– Мря-а-уф! Ты просила вернуть Серёжку? Мировой парень был, креветками меня от пуза угощал всегда, не то что некоторые жмотины с мизерной зарплатой вредных училок!

– Просила! И где он?

– Так, без паники. Я тебя хоть раз подводил?

– Суви, я серьёзно! Мне нужно выбраться из этого кошмара! – взмолилась Аня, почувствовав, как голос любимого кота стал немного слабеть. Ещё не хватало – потерять единственного друга. – Я же заблужусь здесь одна! Давай твои игры в путешествия продолжим в следующий раз, а? – она заметила, как на развалины впереди забрались два паука и начали сражаться за чей-то окровавленный труп. Существа вцепились в тело клешнями и с шипением разорвали его на части. Ближайший паук схватил руку и засунул в пасть, захрустев так, словно это был его любимый пряник.

– Не выйдет, солнышко. Я потратил слишком много сил. К тому же ты ещё не получила мой сюрприз. Но будь осторожна – Голодные блокируют мои способности, чтобы ты не досталась паукам. У них тут конкуренция, понимаешь ли. Полная Глухомань, кушать совсем нечего.

– Что? Конкуренция за меня? А кто говорил, как здесь прекрасно и чудесно?

– Мря-ф! Не забирай смуртанку из банки, всё самое интересное впереди. Только посмотри, как загадочно играют лучи солнца на броне пауков – настоящая поэзия, правда? А живой мох на руинах пушистится почти как моя шерсть, можешь погладить и получить порцию вдохновения. Одним словом, настоящая живомурпись кругом. Или мурживопись, как правильно? Кто у нас учительница?

– Ох, ты мне совсем голову закружил, изверг!

– Можно не скромничать – генералиссимус, – мявкнул мейн кун Суворов, а у Ани по руке пробежали мурашки, словно питомец потёрся об неё совсем как дома. Надо же было ей вляпаться в такую историю.

– Как скажешь, Суви! Только не бросай меня здесь ладно?





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/vladimir-vladimirovich-naschekin/zavtra-budet-esche-luchshe/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения